Comment on écrit l'histoire

by Paul Veyne

Comment on écrit l'histoire

Qu'est-ce que l'histoire ? que font réellement les historiens, de Homère à Max Weber, une fois qu'ils sont sortis de leurs documents et archives et qu'ils procèdent à une " synthèse " ? Font-ils l'étude scientifique des diverses créations et activités des hommes d'autrefois ? Leur science est-elle celle de l'homme en société ?

Bien moins que cela ; la réponse à la question n'a pas changé depuis deux mille deux cents ans que les successeurs d'Aristote l'ont trouvée : les historiens racontent des événements vrais qui ont l'homme pour acteur. L'histoire est un roman vrai.


Paul Veyne

Professeur honoraire au Collège de France. Il a notamment publié Le Pain et le Cirque (Seuil, 1976) et L'Empire gréco-romain (Seuil, 2005).

Genres: History, Philosophy, Theory, Nonfiction

438 pages, Paperback

First published January 1, 1968

About the author

Paul Veyne was a French historian and a specialist on Ancient Rome. A former student of the École normale supérieure and member of the École française de Rome, he was professor at the Collège de France.

Professeur honoraire au Collège de France, Paul Veyne était un des plus grands historiens français de l’Antiquité romaine. Ses nombreuses publications sur la sociologie romaine ou les mythes grecs, rédigés d’une plume alerte et joyeuse, l’ont fait connaître du grand public.

http://www.college-de-france.fr/site/...

http://en.wikipedia.org/wiki/Paul_Veyne

Reviews

[عمر جوبا · Rating 3 out of 5]

شعرت أن هذا الكتاب إجابة على أسئلة كثيرة منها ماهية التاريخ؟
في الكتاب يجيب الكاتب عن الأسئلة على الشاكلة هذه، مستعرضًا فيه وقائع تاريخية عالمية، يجيب من خلالها على التساؤلات المطروحة حول التاريخ.
ويبين بول فيين في الكتاب مناهج التاريخ، وأهمية المناهج المتبعة في الكتابة التاريخية، وبعد أغلب المناهج المعاصرة عن الطريق السليم لكتابة التاريخ.
بشكل عام الكتاب مفصلي ومهم جدًا لكنه يحتاج إلى صبر وعدة قراءات مدعمة له حتى لا يتوه القارئ بين ما يقدمه فيين وما يعرفه ويؤمن به.

[عبدالله العبيد · Rating 4 out of 5]

الكتاب ممتاز و هو يعد ثورة في الكتابة التاريخية الفرنسية في ظل هيمنة مدرسة الحوليات
لكن الترجمة جدا سيئة

[Yousef Nabil · Rating 1 out of 5]

ترجمة ممتازة لكتاب سيئ.

[Rosewater Emily · Rating 4 out of 5]

К подобным трудам готовить рецензию - риск неблагодарный. Половина съеденного яблока подсказывает именно такое заключение.
Объяснение неблагодарности может заключаться в трёх моментах: а) возрастающее с каждым абзацем самомнение читателя; б) следующая из самомнения спекулятивность рассуждений и одержимое цитирование под видом личных откровений; в) приобретение ложной методологической компетенции, приводящей к возрастающему самомнению. Естественно, три момента означенных не замыкают окружности (не говоря уже о "вульгарных" треугольниках) и на пути "отвердевания" каждого возникают бесчисленные ответвления, придаточные отростки, позволяющие как избежать застревания на одном из пунктов, так и написать неожиданно для людей, видящих тебя насквозь, сочинение в стилистике то ли "Арзамаса", то ли "Нового Литературного Обозрения", то ли чего-то не имеющего отношения ни к тому, ни к другому, но под покровительством чего и то и другое сосуществуют с определённых пор (пора эта, конечно, политическая) - "Как читать о том, как пишут историю, если история - это пустырь, а не полигон" или "Опыт эпистемологии со слабыми нервами".
А труд-то замечательный, даже замечтательный (методология мечты) - 145 пометок в приложении говорят о многом (естественно, карандаш бы отличился большим усердием, не преминув оставить с дюжину примечаний и ассоциативных рядов сомнительной ценности, не говоря уже о доиероглифических схемах и символике мимолётно обозначаемых глубинных переживаний); на тот же райховский оргазм набралось 96, однако значительная часть оных носит характер лозунгов, слоганов, воззваний. Помимо того, чтение того, как пишут историю с точки зрения Поль Вена - это ещё и литературное удовольствие, помимо (пафос простителен) интеллектуального вызова, помимо возникающего время от времени вожделения к переоценке всех данных, предлагающихся повседневностью и претендующих на историчность (скажем, история падения зубных щёток в ванну с остатками не самого золотого песка и далеко не звёздной пыли). В последнем случае, можно предположить, скрывается одна из ошибок самомнения, ведь "историчность" и "история" - несоразмерны и относительно сопричастны.
Без сомнения, историк бы прочёл эту книгу иначе, чем читатель из того сорта "гуманитариев", чья актуальность подвергается испытанию одним применением "гуманитарности" к специальности (практическая психология без опыта и преподавание философских дисциплин): если историк "гуманитарен", то он имеет полное право оскорбиться сравнением своего дела с задачами преподавателя, к примеру, политологии (вне зависимости от того, знаком ли лично преподаватель хотя бы с парой-тройкой ангелов-телохранителей). Однако данный труд привлёк внимание, в данном случае, человека, критически настроенного по отношению к истории в принципе (кто дал право победителям считать себя таковыми, если "исход событий сам по себе не раскроет целей, поскольку последние проявляются только в компромиссах, в институтах и в неудачах"? - см. Еву Анчел), а прежде - к способности исторической интерпретации и способности брать на себя ответственность за эту интерпретацию тем, кого неизмеримое мгновение наделяет полномочиями, практиками и техникой историка.
Именно привлечением, удержанием и преобразованием внимания, сколь скудным оно бы ни оказывалось за обеденным столом или в общественном транспорте - труд Поля Вена приобретает себе место в истории, которую, возможно, только предстоит написать.
И да, эссе о Фуко (и не только) достойно не меньшего признания именно в таком комплекте.

[Boris]

There are many important ideas in this book about the nature of historiography, but I felt that it often was too much of a polemic to develop them carefully and clearly for the reader. The book therefore reads as if every single sentences is written in capital letters, followed by multiple exclamation marks.

There are hardly any glimpses of the overall argument during the book, so that one is sucked into dense discussions with sources that one may or may not know, as Veyne presupposes a vast amount of knowledge about 20th century sociology and history. It is up to the reader to occasionally rise to the surface to gasp for air and to see where she is in the larger picture that Writing History attempts to sketch.

If one is willing to enter this philosophical roller coaster, one is likely to feel dazzled and surprised, like I do now, but once the dizziness yields, I think that there is a powerful core to be found in Veyne, that ties nominalism to narrative theory, that explains well why history is concerned with the specific and why it will never become a science.

EDIT: a week later, I have started to appreciate the book more. Rereading helps.

[Marc Lamot]

Read some of it, when I was 19, as a university student. Very concise reading.

[Hussain Yhea · Rating 3 out of 5]

يقوم هذا الكتاب على تعريف ماهية التاريخ والعوائق التي يقابلها في كونه تاريخا....

[Margaux Lavigne Delcroix · Rating 4 out of 5]

je ne sais pas pourquoi mais je suis restée bloquée sur sa thèse en prépa
Seule thèse de philo que je ressortais dans chacune de mes copies

[Martín Álvarez Rodríguez · Rating 1 out of 5]

De las mayores porquerías que he leído en mi vida, y eso que estoy acostumbrado a leer estructuralistas y posmodernos franceses.
Un niño de 12 años con una lección sobre el Neolítico tiene más noción de historiografía que Paul Veyne.
Una argumentación totalmente ridícula, inicialmente se afirma que nada existe y nada se puede probar para luego hacer afirmaciones categóricas sobre absurdos sin pruebas que solo existen en su cabeza.
Una basura, un insulto ala historiografía y a la razón humana.

[Alaíde Ventura · Rating 5 out of 5]

Qué libro maravilloso. Antes no lo había entendido.

[Jonas Pothelm · Rating 2 out of 5]

Brief view on narrativity within the context of an historian. Not as actual as it supposed to be.