What do you think?
Rate this book
Tähtede ja hirmu taustal
Aristokraatlikus, kuid kommunismiideele andunud perekonnas kasvades põrkab Tamara juba varases nooruses stalinliku aja karidele. Ta kaotab järjepanu isa, ema ja õe. 22-aastaselt ta arreteeritakse ja saadetakse Siberisse.
Noor ja märkimisväärselt kaunis neiu hakkab laagris tegelema teatriga ja viimastel vangistusaastatel saab temast laagri teatritrupi näitleja. Vanglasaatus viib Tamara kokku paljude rahvuste esindajatega, sealhulgas poolakate, juutide, tšehhide ja ka ühe eestlasega. Tamara elus tekib ridamisi olukordi, mis tavaliselt murravad elusaatusi ja muudavad inimese kibestunuks, kuid noor naine jääb alati väärikaks. Kõigi pettumuste, reetmiste ja kaotuste kiuste suudab ta endas säilitada inimliku veetluse.
Tamara Petkevitši (1920–2017) haarav dokumentaalromaan annab karmi ülevaate vene rahva elust 1920.–1950. aastatel. Raamat on ühteaegu muserdavalt julm ja samas ka helge. Julm autorile osaks saanud saatuse, helge autori hingelise avatuse ja siiruse tõttu. 1970. aastatel valminud käsikiri avaldati Venemaal esmakordselt alles 1993. aastal. Raamat on tõlgitud saksa, inglise, hispaania ja poola keelde. 1988. aastal pälvis Petkevitš Poola riigilt Rüütliristi teenete ordeni.
Noor ja märkimisväärselt kaunis neiu hakkab laagris tegelema teatriga ja viimastel vangistusaastatel saab temast laagri teatritrupi näitleja. Vanglasaatus viib Tamara kokku paljude rahvuste esindajatega, sealhulgas poolakate, juutide, tšehhide ja ka ühe eestlasega. Tamara elus tekib ridamisi olukordi, mis tavaliselt murravad elusaatusi ja muudavad inimese kibestunuks, kuid noor naine jääb alati väärikaks. Kõigi pettumuste, reetmiste ja kaotuste kiuste suudab ta endas säilitada inimliku veetluse.
Tamara Petkevitši (1920–2017) haarav dokumentaalromaan annab karmi ülevaate vene rahva elust 1920.–1950. aastatel. Raamat on ühteaegu muserdavalt julm ja samas ka helge. Julm autorile osaks saanud saatuse, helge autori hingelise avatuse ja siiruse tõttu. 1970. aastatel valminud käsikiri avaldati Venemaal esmakordselt alles 1993. aastal. Raamat on tõlgitud saksa, inglise, hispaania ja poola keelde. 1988. aastal pälvis Petkevitš Poola riigilt Rüütliristi teenete ordeni.
520 pages, Hardcover
First published January 1, 2001
35 people are currently reading
727 people want to read
Ratings & Reviews
Friends & Following
Create a free account to discover what your friends think of this book!
Community Reviews
Displaying 1 - 30 of 38 reviews
May 4, 2015
Another “must-read” from the series “крутой маршрут.”
This reading is very difficult. Тамара Петкевич had an excruciatingly tough life, a lot of bitter and painful losses, a lot of “attention” but very little real love and true friendship. Furthermore, she was a shy, naive, and insecure person — due to her childhood and her personality overall, I believe — and, in a deadly combination with her cold, classical, cinematographic beauty and “effective” appearance, this made her life much darker that it could be in many other situations. It is almost unbelievable that she survived at all: I think that this was a mere accident, because such people generally died quickly and silently, leaving no traces in history and no witnesses of all these atrocities… She often says on the pages of the book: “Я не могу! Я не могу!!!” — and this internal screaming was as a knife in the heart every time, because I feel exactly the same thing every time when I read something about Gulag and mutilated lives of millions of people. I try to imagine myself in such and such situations and understand every time that I would start to scream “Я не могу! Я не могу!!!” very early and will die very soon due to incapability to manage this unbearable burden.
Fortunately, Тамара Петкевич survived and kept her sanity and moral standards, although she paid for this survival a high price. However, the book itself, probably, is only an attempt to find an answer to the question “did I survive? or did I die?”:
“Многим из нас не однажды задавали вопрос: „Как вы смогли все это пережить?“ Хелла как-то исчерпывающе на это ответила: „А кто вам сказал, что мы это пережили?“
The most depressing aspect of the book for me was not physical torments and the erasion of people from the social life and history itself, but permanently crippled relationships between people. Children started to hate and be afraid of their parents. Friends and collegues became informants and betrayers. Husbands, wives, children, parents “disowned” their loved ones in the face of this huge and horrific evil machine. And all this — forever. Nothing is reversable. Тамара Петкевич especially underlined all these things.
She said recently in an interview:
“Хотелось, чтобы родилось представление, когда отнимают молодость, отнимают жизнь, обобществляют эту жизнь, вас куда-то отправляют в бараки. В общем, порванная жизнь уже не восстанавливается. Если даже очень хочешь, даже стараешься, и как будто и жизнь идет навстречу в чем-то, то все равно она уже состояться не может. Нельзя нарушать ничего. И судьбы друзей моих не сложились, не сложились у них отношения с детьми, которые были оставлены, которых воспитали какие-то другие люди. Они, если и слышали слово «мама», то это не было сердечным и искренним, это все приблизительно. Это уже переделанная жизнь.”
Yeah, she did it perfectly. Broken lives, interrupted loves, ruined families, crucified souls. The only sister who asked “Так все-таки за что же тебя?”. A son who was raised in an alien family and became an alien person. A father of the son who declared great love in every word and did everything to ruin her life. A husband who even did not document their marriage and married later another woman without trying to find the first one. Close friends whe were voluntary and very eager “informants.” Lots and lots of such and other awful examples. I personally could not live with so many losses and ugliest-ever betrayals and keep my sanity, but Тамара Петкевич obviously somehow was able to do it.
I love this simple quote from the book — I think that these words, “Спасибо, что ты поешь,” could be even more appropriate title for the memoirs instead of “Жизнь – сапожок непарный”:
“С раннего детства я была приучена называть родителей «папочка», «мамочка». Так и называла их всегда. Маму очень любила. Но несколько лет жизни врозь в отрыве от родителей образовали некоторую брешь. И хотя я с мамой была откровенна, глубокой доверительности недоставало. Теперь иное слово, реплика заново открывали ее. Как-то в домовой прачечной мы с ней стирали белье. Стоя над деревянным корытом, не различая за клубами пара маму, я стирала и пела. Мама неожиданно подошла, поцеловала меня и сказала:
— Спасибо, что ты поешь.”
The book is difficult to read but when I read it I felt exactly such gratitude to Тамара Петкевич: “Спасибо, что ты поешь.” Still. Anyway. Despite all this.
I was amazed to learn that Тамара Петкевич is still alive (she is 95!!! now and lives in Saint-Petersburg). She is a beautiful person.
---
“До того как войти в справочное бюро Большого дома, я считала, что мы относимся к тем особым, но все-таки немногим, на кого накатила беда. Похожий на вокзал, огромный, с колоннами, зал справочного бюро оглушил. Он был до отказа забит людьми. Нельзя было понять: это толпа или безнадежно огромная очередь. Если очередь, то где искать конец? Стоял гул, а многие люди, возле которых я оказывалась, вроде бы молчали, исступленно глядя в одну точку. Степень общей наэлектризованности была так велика, что и меня заразила мгновенно. Прежде чем понять неизмеримость несчастья, я его увидела глазами, почувствовала кожей. Свежая, всепотрясающая мощь боли, исторгавшаяся невиданной массой людей, непостижимым образом не рушила стен этого здания.”
---
“Во время войны, когда Донбасс был отрезан от Ленинграда, Ухта и Воркута приняли на себя функции северных кочегарок.
Первый поезд по новой железной дороге, проложенной заключенными в болотистой местности, вели также заключенные машинисты. Приехавшее начальство бесстрастно наблюдало, как радовались и плакали невольники-первопроходцы, одолев свой первый рискованный рейс.
Как и многое другое, из композиции было изъято все, что касалось заключенных. Лишившись главного: кем, как, чьими руками была построена дорога, правда переставала быть таковою. Вместо нее в жизнь входила дутая история очередной стройки пятилетки. Такое слагаемое, как лагеря и зеки, страна не вписывала в свою историю, объявляя этот факт как бы несуществующим, фальсифицировалась история как таковая.
Позже, когда я вышагивала после концертов по уложенным заключенными шпалам немалые версты, на меня не раз из глубин сознания наваливался натуральный ужас. Лунными ночами стальные рельсы мертвенно отсвечивали и призраки оживали. Донимал некрасовский стих:
…………………………………
Многие — в страшной борьбе,
К жизни воззвав эти дебри бесплодные,
Гроб обрели здесь себе.
Прямо дороженька: насыпи узкие,
Столбики, рельсы, мосты.
А по бокам-то все косточки русские…
Сколько их! Ванечка, знаешь ли ты?
……………………………………….
«Братья! Вы наши плоды пожинаете!
Нам же в земле истлевать суждено…
Всё ли нас, бедных, добром поминаете
Или забыли давно?..»
Не поминали! Даже не допустили в «народную память». Сбросили со счетов всех времен.”
---
“В Княж-Погост я поехала в конце августа 1972 года. Кроме меня в купе разместились учительница из Ухты с пятилетней дочкой и райкомовский работник из Княж-Погоста.
Люди с плохо развитым воображением немало отягчили дорогу. Желая просветить меня, они рассказывали о бывших здесь „политических зеках“ как о чуме, сетовали на то, что кое-кто из них остался жить в этих местах после освобождения.
— А кто строил эту железную дорогу? — замерев, спросила я.
Они не знали.
— Завербованных привозили… А может, и лагерники.
Я смотрела через окно на побеленные известью камушки, из которых на насыпи было выложено: „Наша цель — коммунизм!.. Выполним!.. Перевыполним!.. Миру — мир!“ На станциях видела приготовленные к транспортировке аккуратно сложенные в штабеля бревна и распиленные поленья, вписавшиеся в пейзаж подъемные краны. Вдольдорожная „витрина“ с лояльными вывесками „Леспромхоз такой-то“ и впрямь отводила какую бы то ни было мысль о тех, кто, налаживая все это вручную, разгружал, распиливал и погибал.”
---
“В обычные дни после работы, отужинав, заключенные тоже выходили в зону пошагать туда-сюда по дороге, ведущей к вахте. Ходили парами, поодиночке, втроем. Зрелище, надо сказать, было ошеломляющим: тьма значительных, умных, красивых людей! Это было не просто общество. Скорее, засаженная за проволоку целая общественно-историческая формация. Далеко не однородная, изнутри во многом конфликтная, разговаривавшая тем не менее на едином языке. Отменно образованные люди общались между собой без затруднений. О текущих событиях рассуждали примерно так: «Ну а чем вам не Рим…», «Зачем далеко ходить, вспомните Силезию…», «Монтень изложил это более емко…», «Платон предлагает иное…».
— А кто этот Давид Владимирович Шварц, с которым вы меня познакомили? — спрашивала я Александра Осиповича.
— Личность вполне замечательная. За любой справкой можешь обращаться к нему. Трудился в редакции Большой советской энциклопедии. Здесь и сестра его — Эсфирь Владимировна. А вот фамилия того уникума — Горелик. Физик и математик. Если пожелаешь, расстояние от Сатурна до нас вычислит тебе моментально и семизначную сумму вмиг умножит на любое число. Приметь и того, неизвестно от чего рассвирепевшего сейчас человека. Мой сосед. Непременно попрошу, чтобы дал почитать тебе свои сонеты.”
---
“Интеллигентность надо было истребить, как несъедобную для власти материю.
В печорской встрече втроем наличествовал и неутихающий словесный бунт против насилия, и душевное тепло, к которому так одинаково все стремятся. Илья целыми абзацами цитировал Библию. Набрасывали контуры предполагаемого будущего, которого быть не могло… но все же…”
---
“Пошла к месту, где когда-то располагался ЦОЛП. Вышек не было. Заборы свалены. Лишь пустующая вахта обозначала границы бывшего квадрата зоны. Рядом с полуразвалившимися почерневшими бараками, наполовину ушедшими в землю, были построены новые коттеджи. Между постройками и остатками бараков бродили свиньи и квохтали куры. Похожая на бред уродливая бестолочь жизни.
Я поймала себя на немилосердном воспоминании о том, что здесь, за проволокой, когда-то находился „мозговой центр“. Здесь исхаживали тропинки зн��чительные и прекрасные люди: Александр Осипович, Кагнер, Шварц, Финк, Белоненко, Шустов, Контарович. Тот трагический материк затонул. Всплыл этот, не осознавший своего убожества, недоброты и грязи.”
There is also the second part of the memoirs, “На фоне звезд и страха” (2008), and I want to read it desperately, but it is not available now.
This reading is very difficult. Тамара Петкевич had an excruciatingly tough life, a lot of bitter and painful losses, a lot of “attention” but very little real love and true friendship. Furthermore, she was a shy, naive, and insecure person — due to her childhood and her personality overall, I believe — and, in a deadly combination with her cold, classical, cinematographic beauty and “effective” appearance, this made her life much darker that it could be in many other situations. It is almost unbelievable that she survived at all: I think that this was a mere accident, because such people generally died quickly and silently, leaving no traces in history and no witnesses of all these atrocities… She often says on the pages of the book: “Я не могу! Я не могу!!!” — and this internal screaming was as a knife in the heart every time, because I feel exactly the same thing every time when I read something about Gulag and mutilated lives of millions of people. I try to imagine myself in such and such situations and understand every time that I would start to scream “Я не могу! Я не могу!!!” very early and will die very soon due to incapability to manage this unbearable burden.
Fortunately, Тамара Петкевич survived and kept her sanity and moral standards, although she paid for this survival a high price. However, the book itself, probably, is only an attempt to find an answer to the question “did I survive? or did I die?”:
“Многим из нас не однажды задавали вопрос: „Как вы смогли все это пережить?“ Хелла как-то исчерпывающе на это ответила: „А кто вам сказал, что мы это пережили?“
The most depressing aspect of the book for me was not physical torments and the erasion of people from the social life and history itself, but permanently crippled relationships between people. Children started to hate and be afraid of their parents. Friends and collegues became informants and betrayers. Husbands, wives, children, parents “disowned” their loved ones in the face of this huge and horrific evil machine. And all this — forever. Nothing is reversable. Тамара Петкевич especially underlined all these things.
She said recently in an interview:
“Хотелось, чтобы родилось представление, когда отнимают молодость, отнимают жизнь, обобществляют эту жизнь, вас куда-то отправляют в бараки. В общем, порванная жизнь уже не восстанавливается. Если даже очень хочешь, даже стараешься, и как будто и жизнь идет навстречу в чем-то, то все равно она уже состояться не может. Нельзя нарушать ничего. И судьбы друзей моих не сложились, не сложились у них отношения с детьми, которые были оставлены, которых воспитали какие-то другие люди. Они, если и слышали слово «мама», то это не было сердечным и искренним, это все приблизительно. Это уже переделанная жизнь.”
Yeah, she did it perfectly. Broken lives, interrupted loves, ruined families, crucified souls. The only sister who asked “Так все-таки за что же тебя?”. A son who was raised in an alien family and became an alien person. A father of the son who declared great love in every word and did everything to ruin her life. A husband who even did not document their marriage and married later another woman without trying to find the first one. Close friends whe were voluntary and very eager “informants.” Lots and lots of such and other awful examples. I personally could not live with so many losses and ugliest-ever betrayals and keep my sanity, but Тамара Петкевич obviously somehow was able to do it.
I love this simple quote from the book — I think that these words, “Спасибо, что ты поешь,” could be even more appropriate title for the memoirs instead of “Жизнь – сапожок непарный”:
“С раннего детства я была приучена называть родителей «папочка», «мамочка». Так и называла их всегда. Маму очень любила. Но несколько лет жизни врозь в отрыве от родителей образовали некоторую брешь. И хотя я с мамой была откровенна, глубокой доверительности недоставало. Теперь иное слово, реплика заново открывали ее. Как-то в домовой прачечной мы с ней стирали белье. Стоя над деревянным корытом, не различая за клубами пара маму, я стирала и пела. Мама неожиданно подошла, поцеловала меня и сказала:
— Спасибо, что ты поешь.”
The book is difficult to read but when I read it I felt exactly such gratitude to Тамара Петкевич: “Спасибо, что ты поешь.” Still. Anyway. Despite all this.
I was amazed to learn that Тамара Петкевич is still alive (she is 95!!! now and lives in Saint-Petersburg). She is a beautiful person.
---
“До того как войти в справочное бюро Большого дома, я считала, что мы относимся к тем особым, но все-таки немногим, на кого накатила беда. Похожий на вокзал, огромный, с колоннами, зал справочного бюро оглушил. Он был до отказа забит людьми. Нельзя было понять: это толпа или безнадежно огромная очередь. Если очередь, то где искать конец? Стоял гул, а многие люди, возле которых я оказывалась, вроде бы молчали, исступленно глядя в одну точку. Степень общей наэлектризованности была так велика, что и меня заразила мгновенно. Прежде чем понять неизмеримость несчастья, я его увидела глазами, почувствовала кожей. Свежая, всепотрясающая мощь боли, исторгавшаяся невиданной массой людей, непостижимым образом не рушила стен этого здания.”
---
“Во время войны, когда Донбасс был отрезан от Ленинграда, Ухта и Воркута приняли на себя функции северных кочегарок.
Первый поезд по новой железной дороге, проложенной заключенными в болотистой местности, вели также заключенные машинисты. Приехавшее начальство бесстрастно наблюдало, как радовались и плакали невольники-первопроходцы, одолев свой первый рискованный рейс.
Как и многое другое, из композиции было изъято все, что касалось заключенных. Лишившись главного: кем, как, чьими руками была построена дорога, правда переставала быть таковою. Вместо нее в жизнь входила дутая история очередной стройки пятилетки. Такое слагаемое, как лагеря и зеки, страна не вписывала в свою историю, объявляя этот факт как бы несуществующим, фальсифицировалась история как таковая.
Позже, когда я вышагивала после концертов по уложенным заключенными шпалам немалые версты, на меня не раз из глубин сознания наваливался натуральный ужас. Лунными ночами стальные рельсы мертвенно отсвечивали и призраки оживали. Донимал некрасовский стих:
…………………………………
Многие — в страшной борьбе,
К жизни воззвав эти дебри бесплодные,
Гроб обрели здесь себе.
Прямо дороженька: насыпи узкие,
Столбики, рельсы, мосты.
А по бокам-то все косточки русские…
Сколько их! Ванечка, знаешь ли ты?
……………………………………….
«Братья! Вы наши плоды пожинаете!
Нам же в земле истлевать суждено…
Всё ли нас, бедных, добром поминаете
Или забыли давно?..»
Не поминали! Даже не допустили в «народную память». Сбросили со счетов всех времен.”
---
“В Княж-Погост я поехала в конце августа 1972 года. Кроме меня в купе разместились учительница из Ухты с пятилетней дочкой и райкомовский работник из Княж-Погоста.
Люди с плохо развитым воображением немало отягчили дорогу. Желая просветить меня, они рассказывали о бывших здесь „политических зеках“ как о чуме, сетовали на то, что кое-кто из них остался жить в этих местах после освобождения.
— А кто строил эту железную дорогу? — замерев, спросила я.
Они не знали.
— Завербованных привозили… А может, и лагерники.
Я смотрела через окно на побеленные известью камушки, из которых на насыпи было выложено: „Наша цель — коммунизм!.. Выполним!.. Перевыполним!.. Миру — мир!“ На станциях видела приготовленные к транспортировке аккуратно сложенные в штабеля бревна и распиленные поленья, вписавшиеся в пейзаж подъемные краны. Вдольдорожная „витрина“ с лояльными вывесками „Леспромхоз такой-то“ и впрямь отводила какую бы то ни было мысль о тех, кто, налаживая все это вручную, разгружал, распиливал и погибал.”
---
“В обычные дни после работы, отужинав, заключенные тоже выходили в зону пошагать туда-сюда по дороге, ведущей к вахте. Ходили парами, поодиночке, втроем. Зрелище, надо сказать, было ошеломляющим: тьма значительных, умных, красивых людей! Это было не просто общество. Скорее, засаженная за проволоку целая общественно-историческая формация. Далеко не однородная, изнутри во многом конфликтная, разговаривавшая тем не менее на едином языке. Отменно образованные люди общались между собой без затруднений. О текущих событиях рассуждали примерно так: «Ну а чем вам не Рим…», «Зачем далеко ходить, вспомните Силезию…», «Монтень изложил это более емко…», «Платон предлагает иное…».
— А кто этот Давид Владимирович Шварц, с которым вы меня познакомили? — спрашивала я Александра Осиповича.
— Личность вполне замечательная. За любой справкой можешь обращаться к нему. Трудился в редакции Большой советской энциклопедии. Здесь и сестра его — Эсфирь Владимировна. А вот фамилия того уникума — Горелик. Физик и математик. Если пожелаешь, расстояние от Сатурна до нас вычислит тебе моментально и семизначную сумму вмиг умножит на любое число. Приметь и того, неизвестно от чего рассвирепевшего сейчас человека. Мой сосед. Непременно попрошу, чтобы дал почитать тебе свои сонеты.”
---
“Интеллигентность надо было истребить, как несъедобную для власти материю.
В печорской встрече втроем наличествовал и неутихающий словесный бунт против насилия, и душевное тепло, к которому так одинаково все стремятся. Илья целыми абзацами цитировал Библию. Набрасывали контуры предполагаемого будущего, которого быть не могло… но все же…”
---
“Пошла к месту, где когда-то располагался ЦОЛП. Вышек не было. Заборы свалены. Лишь пустующая вахта обозначала границы бывшего квадрата зоны. Рядом с полуразвалившимися почерневшими бараками, наполовину ушедшими в землю, были построены новые коттеджи. Между постройками и остатками бараков бродили свиньи и квохтали куры. Похожая на бред уродливая бестолочь жизни.
Я поймала себя на немилосердном воспоминании о том, что здесь, за проволокой, когда-то находился „мозговой центр“. Здесь исхаживали тропинки зн��чительные и прекрасные люди: Александр Осипович, Кагнер, Шварц, Финк, Белоненко, Шустов, Контарович. Тот трагический материк затонул. Всплыл этот, не осознавший своего убожества, недоброты и грязи.”
There is also the second part of the memoirs, “На фоне звезд и страха” (2008), and I want to read it desperately, but it is not available now.
June 2, 2023
Очень тяжелая, но светлая книга. Жизнь девушки, со сложной и трудной судьбой. Размышления о жизни, поиск себя, встречи с разными людьми в лагере, повлиявшими на становление, на взросление. Будучи очень молодой, с уже растрескавшейся жизнью, попасть в лагерь и не ожесточиться, искать добро в людях и верить в них, искать себя и свой стержень. Какая же боль все время должна быть внутри. И разочарование. Читается очень легко. Много стихов и философии. Не верится до сих пор, что сидя в лагере, будучи НеСвободными людьми, можно размышлять о высоком и духовном, поддерживать, писать стихи, выступать, не заслониться, а Жить!
July 7, 2011
Astonishing. Painful. And incredibly difficult to put down...
I am not sure what I was expecting when I started this book. The idea that any form of entertainment was possible in the Gulag prison camps seemed bizarre. Yet her part in a theatre troupe is not the most amazing part of the book-the book as a whole is a fascinating exploration into personal character in the face of paralyzing evil.
First off, we learn that Tamara was regularly beaten by her somewhat mysterious father-she faced extreme punishment in the home for the slightest perceived error. However, her father was captured and imprisoned, taken away from the family, and leaving her mother and three sisters without assistance. The mystery of her father's 'crime' became meaningless as just finding sustenance for one day became a challenge. She feels deeply concerned about providing for her family, given her mother's emotional instability and the changing political climate. Eventually, she decides to marry a man who has been exiled to a distant city because he was a doctor, part of the intelligentsia that the Soviet's so despised. Her move to him there, in the hopes that she could send money home to her family in Leningrad, was possibly the worst mistake she could make.
The Soviet paranoia couldn't understand why someone would willfully choose exile, so she was under suspicion immediately. Not only was she unable to help her family (her mother and a sister died during the Siege of Leningrad), but her so-called friends and acquaintances turned her in and made up charges against her (likely to receive basic necessities for themselves or some sort of leeway in their own troubles). Imprisoned and sentenced, she ends up in the Gulag, serving hard labor by harvesting and processing hemp.
There's so much about this book that is covered--personal life, Russian politics, family interactions (her mother-in-law is a piece of work!), and unimaginable horror, that it's hard to review and not tell it all. There's so much beyond just the facts but how she processed them as they occurred. It left me with many questions.
Namely, given that she doesn't appear to have many close friends that have remained loyal, no family to count on, no spiritual connection to draw on, and very few examples of courage, how did she remain sane and decent? What gave her the strength to go through it all, essentially alone in every aspect? A cheating husband, a sister who can't forgive her for leaving (and failing to protect her), a son ripped from her arms who ends up never wanting to be part of her life? The physical pain of hard labor, starvation, and beatings?
As a personal history, it's astounding. Her voice throughout it is never self-pitying, and in fact, at a few points I imagined she was being a little too positive about the situations. Was it just in her nature to look for the best in it all? Suicide was an option of many-for her it was unimaginable.
It's very fast-paced and dramatic, and while a knowledge of some Russian history is helpful, I wouldn't think it's essential. A few moments of confusion occurred for me as many of the names were not only difficult but she didn't use each name consistently, sometimes she would use a nickname or a surname or the Russian patronymics (patronyms?) interchangeably. I felt like I needed a sheet to keep track of names. Also, it gave me a bit of pause to consider that she doesn't really reveal anything negative about herself: no flaws or weaknesses. Genuine history generally shows both sides, the good and the bad, to merit accuracy. Yet, it's her biography so I'm sure it was her right to share only what she wished. I just kept hoping she'd be a little more human and lose her temper with her conniving and hideous mother-in-law or give her cad husband a little more grief.
However, I'd recommend this to anyone interested in Russia. It's a clean read too, nothing explicit or unsavory, so even young teens could read this and learn just how ugly history can be. I can't help but think anyone who reads this is better off in their own life by seeing just how, by contrast, our society is pampered and simple.
eat your hearts out, Daisy, Lisa, and Erma!
I am not sure what I was expecting when I started this book. The idea that any form of entertainment was possible in the Gulag prison camps seemed bizarre. Yet her part in a theatre troupe is not the most amazing part of the book-the book as a whole is a fascinating exploration into personal character in the face of paralyzing evil.
First off, we learn that Tamara was regularly beaten by her somewhat mysterious father-she faced extreme punishment in the home for the slightest perceived error. However, her father was captured and imprisoned, taken away from the family, and leaving her mother and three sisters without assistance. The mystery of her father's 'crime' became meaningless as just finding sustenance for one day became a challenge. She feels deeply concerned about providing for her family, given her mother's emotional instability and the changing political climate. Eventually, she decides to marry a man who has been exiled to a distant city because he was a doctor, part of the intelligentsia that the Soviet's so despised. Her move to him there, in the hopes that she could send money home to her family in Leningrad, was possibly the worst mistake she could make.
The Soviet paranoia couldn't understand why someone would willfully choose exile, so she was under suspicion immediately. Not only was she unable to help her family (her mother and a sister died during the Siege of Leningrad), but her so-called friends and acquaintances turned her in and made up charges against her (likely to receive basic necessities for themselves or some sort of leeway in their own troubles). Imprisoned and sentenced, she ends up in the Gulag, serving hard labor by harvesting and processing hemp.
There's so much about this book that is covered--personal life, Russian politics, family interactions (her mother-in-law is a piece of work!), and unimaginable horror, that it's hard to review and not tell it all. There's so much beyond just the facts but how she processed them as they occurred. It left me with many questions.
Namely, given that she doesn't appear to have many close friends that have remained loyal, no family to count on, no spiritual connection to draw on, and very few examples of courage, how did she remain sane and decent? What gave her the strength to go through it all, essentially alone in every aspect? A cheating husband, a sister who can't forgive her for leaving (and failing to protect her), a son ripped from her arms who ends up never wanting to be part of her life? The physical pain of hard labor, starvation, and beatings?
As a personal history, it's astounding. Her voice throughout it is never self-pitying, and in fact, at a few points I imagined she was being a little too positive about the situations. Was it just in her nature to look for the best in it all? Suicide was an option of many-for her it was unimaginable.
It's very fast-paced and dramatic, and while a knowledge of some Russian history is helpful, I wouldn't think it's essential. A few moments of confusion occurred for me as many of the names were not only difficult but she didn't use each name consistently, sometimes she would use a nickname or a surname or the Russian patronymics (patronyms?) interchangeably. I felt like I needed a sheet to keep track of names. Also, it gave me a bit of pause to consider that she doesn't really reveal anything negative about herself: no flaws or weaknesses. Genuine history generally shows both sides, the good and the bad, to merit accuracy. Yet, it's her biography so I'm sure it was her right to share only what she wished. I just kept hoping she'd be a little more human and lose her temper with her conniving and hideous mother-in-law or give her cad husband a little more grief.
However, I'd recommend this to anyone interested in Russia. It's a clean read too, nothing explicit or unsavory, so even young teens could read this and learn just how ugly history can be. I can't help but think anyone who reads this is better off in their own life by seeing just how, by contrast, our society is pampered and simple.
eat your hearts out, Daisy, Lisa, and Erma!
December 29, 2024
Un libro tristisimo y sin embargo lleno de esperanza.
October 12, 2024
Brutalísimo!!! Qué mujer, qué invencibles sus ganas de vivir y de amar. Qué horror lo que le tocó vivir. Tan bellamente narrado... ❤️
Read
July 25, 2024Еще один взгляд на ссср, на войну, на еще одну семью и отношения в ней. Мне было очень интересно читать, одновременно было трудно. Семья, в которую попадает молодая женщина невероятно сложная и недоброжелательная.
Интересно было читать о людях, о агитбригадах, артистах в лагерях.
Это не первая книга такого жанра и тематики. Она отличается тем, что дает много повседневных деталей, из которых складывается быт той эпохи. Утварь, продукты, перемещения, жилье, разговоры, акценты. Все это помогает почувствовать мир того периода.
Из удивившего и одновременно оставившего много вопросов, стало упоминание об отношениях с женщинами в разных структурах. О принуждении к сексу не говорится открыто, но оно везде. Автор принадлежит к другому времени и другому поколению, и даже упоминание об этом заслуживает внимания. Хотелось бы большей открытости в этом аспекте исторической действительности.
Ощущение зловещего угнетающего ожидания почти ежедневного насилия над многими женщинами политическими заключенными неочевидно, но намеки появляются во многих эпизодах и ужасным привидением остаются с читателем уже насовсем. Безнаказанность изнасилований, секс, как компенсация и приз для охранников, следователей, карателей. Осознание своей природной красоты и привлекательности, как невыносимого испытания..
Интересно было читать о людях, о агитбригадах, артистах в лагерях.
Это не первая книга такого жанра и тематики. Она отличается тем, что дает много повседневных деталей, из которых складывается быт той эпохи. Утварь, продукты, перемещения, жилье, разговоры, акценты. Все это помогает почувствовать мир того периода.
Из удивившего и одновременно оставившего много вопросов, стало упоминание об отношениях с женщинами в разных структурах. О принуждении к сексу не говорится открыто, но оно везде. Автор принадлежит к другому времени и другому поколению, и даже упоминание об этом заслуживает внимания. Хотелось бы большей открытости в этом аспекте исторической действительности.
Ощущение зловещего угнетающего ожидания почти ежедневного насилия над многими женщинами политическими заключенными неочевидно, но намеки появляются во многих эпизодах и ужасным привидением остаются с читателем уже насовсем. Безнаказанность изнасилований, секс, как компенсация и приз для охранников, следователей, карателей. Осознание своей природной красоты и привлекательности, как невыносимого испытания..
July 30, 2023
Mostly I like the story, but it’s obviously no need to be near 1000 pages or so. To much information, slow plot, I quite didn’t get some relationships, etc. But of course this book is interesting for Russian history lovers.
November 24, 2024
Increíblemente bueno, por su prosa pero también la historia en sí es tremendamente interesante.
April 8, 2021
Вышла на эту книгу после того, как послушала Варлама Шаламова "Колымские рассказы" (кто-то упомянул в комментариях). Слушала в аудиоформате. Неожиданно книга понравилась : ), и даже начитка пришлась по душе, хотя мне начитки на русском редко нравятся, тем более старые.
Не уверена, что мы бы с героиней подружились (она человек другой эпохи, с её колокольни я бы казалась аморальной и эгоистичной :-)) , но Тамара всё равно вызывает симпатию, была бы такая коллега по работе - она бы мне нравилась, мы бы хорошо общались.
В какой-то момент книга стала вызывать стойкие ассоциации с женским романом "Анжелика - маркиза ангелов" (и немножко "Путь в Версаль") : ). По-моему - очень похоже по духу, разве что нет ни короля в середине, ни Пейрака в конце. История так же захватила. Жаль конечно, что для самой Петкевич её история жизни - драма, а не приключения. Но она молодец, что смогла так увлекательно, отстраненно, без лишних пафоса, злобы, нравоучений и жалости к самой себе, описать свою жизнь, так что кажется, что ты сам её прожил.
Не уверена, что мы бы с героиней подружились (она человек другой эпохи, с её колокольни я бы казалась аморальной и эгоистичной :-)) , но Тамара всё равно вызывает симпатию, была бы такая коллега по работе - она бы мне нравилась, мы бы хорошо общались.
В какой-то момент книга стала вызывать стойкие ассоциации с женским романом "Анжелика - маркиза ангелов" (и немножко "Путь в Версаль") : ). По-моему - очень похоже по духу, разве что нет ни короля в середине, ни Пейрака в конце. История так же захватила. Жаль конечно, что для самой Петкевич её история жизни - драма, а не приключения. Но она молодец, что смогла так увлекательно, отстраненно, без лишних пафоса, злобы, нравоучений и жалости к самой себе, описать свою жизнь, так что кажется, что ты сам её прожил.
July 8, 2025
У меня есть личный список любимых книг из категории «Очень светлые книги про всякую жесть». И вот мемуары Петкевич идеально туда вписываются. Ведь написать поверхностно позитивную книгу или, наоборот, до крайности депрессивную намного проще, чем писать, показывая грани этой полосатой и всегда разной жизни. Ту, где тюремный охранник может совершить человечный поступок, а потом снова превратиться в стальную жестокую машину. Или ту, где интеллигентный и добрый тюремный доктор может спасти жизнь, а потом ее же и разрушить.
Вообще же это книга не столько о репрессиях, сколько об отношениях между людьми, о человеческих связях. Особенно интересно, как после освобождения «бывшие» оказываются не нужны своим семьям и их дружба между собой и лагерный опыт создают особые сообщества друзей.
Есть мелодрамати��м (особенно это касается любовных переживаний Петкевич), который на наш современный вкус может показаться too much, но это также и примета времени - особый язык любви и дружбы, на котором теперь не говорят.
Книга блестящая, gut-wrenching, и очень нужная!
Вообще же это книга не столько о репрессиях, сколько об отношениях между людьми, о человеческих связях. Особенно интересно, как после освобождения «бывшие» оказываются не нужны своим семьям и их дружба между собой и лагерный опыт создают особые сообщества друзей.
Есть мелодрамати��м (особенно это касается любовных переживаний Петкевич), который на наш современный вкус может показаться too much, но это также и примета времени - особый язык любви и дружбы, на котором теперь не говорят.
Книга блестящая, gut-wrenching, и очень нужная!
May 1, 2023
«Чтоб не увязнуть в ненависти, о смерти надо думать как о неотъемлемой части существования».
March 15, 2014
Surprisingly a lot better than what I though it would be. The memoir reads like a novel! some parts are a bit long, while others are filled with surprising action. I think that Petkevich's memoir of Russian gulags offers an interesting and informative look at how women were treated in labor camps and what life was like for prisoners upon their release.
August 9, 2020
Одна из лучших книг- мемуаров про чистки 1937 года. Немыслимая судьба Петкевич, как все это можно было перенести? Бессмысленное жестокое время. Книга читается запоем, текст литературный, очень много метких высказываний, описаний и даже юмора.
July 12, 2021
The original book gives you a wider picture of injustice and the system. But main idea remains the same - you can not only survive in conditions that reject everything about humanity, but you can live and light hundreds lives around you!
April 24, 2024
En la línea del "Vértigo" de Ginzburg, estas memorias de Tamara Petkevich describen todo el horror, pero también la amistad y la solidaridad, de la vida en los campos del gulag. Bien escrito, se lee muy bien a pesar de sus 700 páginas.
July 19, 2023
Неизгладимое впечатление от этой книги. Вроде бы, многое знала, но настолько, в таких ужасающих деталях, без всяких художественных приёмов, от первого лица... Очень-очень сильно
January 13, 2025
Me deja sin palabras. Una historia durísima cargada de esperanza y sueños.
February 18, 2020
Jeden ze stovek tisíců osudů obyčejného ruského člověka. Autorka měla svým způsobem štěstí, že se jí z otrocké dřiny gulagů podařilo uniknout k mnohem snesitelnější práci zdravotní sestry a později členky vězeňského uměleckého. Na oplátku ji stalinské čistky a válka připravily o většinu rodiny, v táborech ovšem našla také spoustu celoživotních přátelství (jedno z nich byla i s českou kominternistkou Helenou Frischerovou, jejíž vzpomínky vydala Academia, takže další tip na čtení a srovnání s knihou Petkevičové).
Kniha končí krátce po propuštění autorky v roce 1950, v doslovu jsou krátce shrnuty její další osudy. Ty měly být obsahem další autorčiny knihy, doufejme tedy, že i ta se dočká českého vydání.
Kniha končí krátce po propuštění autorky v roce 1950, v doslovu jsou krátce shrnuty její další osudy. Ty měly být obsahem další autorčiny knihy, doufejme tedy, že i ta se dočká českého vydání.
June 1, 2023
Книга достойная. Лагерная литература? Пожалуй, но лишь отчасти. В книге есть описания быта лагеря и жизни в нем. Но все же, запоминается не это. Запоминаются отношения между людьми. И на одной странице ты видишь самое низменное и самое возвышенное в человеке. Подкупает какая-то абсолютная искренность Тамары Петкевич. Ощущение, что в книге она описывает все свои поступки максимально откровенно, не стараясь приукрасить что-то или умолчать.
А еще, возникает мысль, что государство-то не сильно и поменялось за эти 85+ лет...
А еще, возникает мысль, что государство-то не сильно и поменялось за эти 85+ лет...
November 19, 2023
Must read для тех, кто до сих пор думает вернуться в «как хорошо жили в советском союзе», а также для тех, кто желает понять «отчего у нас такие искалеченные души» и «сколько поколений еще должно ходить на психотерапию» или для тех, кто ищет опоры и смыслы в нынешние времена, когда черное вдруг выдают за белое, а тысячи людей уехали в реальную иммиграцию или находятся в миграции во «внутренней Монголии». Хотелось бы, чтобы уже «never again”…
October 23, 2025
Человек человеку… как бы это получше выразиться – табула раса. Иначе говоря – всё, что угодно. В зависимости от стечения обстоятельств. Человек способен на все – дурное и хорошее. Мне грустно, что это так. Поэтому дай нам Бог стойкости и мужества. А ещё лучше – обстоятельств времени и места, располагающих к добру…
Еще одна книга о том, как важно оставться человеком в условиях, когда это противоречит здравому смыслу.
Еще одна книга о том, как важно оставться человеком в условиях, когда это противоречит здравому смыслу.
July 1, 2024
It's impossible to read this confession without tears, absolutely incredible how much a person can withstand, survive, and finally conquer. The will to live is a great force indeed.
Compared to the trials Tamara had faced, most of our problems, which seem so massive at the moment, are actually so trivial… Let’s celebrate life!
Compared to the trials Tamara had faced, most of our problems, which seem so massive at the moment, are actually so trivial… Let’s celebrate life!
October 14, 2024
Эту книгу стоит читать в сознательном возрасте, чтобы понять историю России. Такое близкое прошлое, такие страшные судьбы. За историей гораздо приятнее наблюдать со стороны. Какое вопиющее документальное доказательство отсутствия справедливости в мире.
December 22, 2024
"Tähtede ja hirmu taustal" on pealkiri eestikeelsel väljaandel. Isa järel väga noorelt riigi reetmises süüdi mõistetud ja vangilaagrisse saadetud. Nii nagu tollasele Stalinlikule ajale kombeks ei olnud vaja milleski süüdi olla, et sattuda GULAGi. Ellujäämine väga rasketes tingimustes.
May 17, 2023
1000+ страниц, а читается на одном дыхании. сразу захотелось Svetlana Alexievich перечитать
February 2, 2024
"... aquel que no lo tenga está muerto; es un mendigo cuyos días son tristes y míseros."
July 8, 2024
Excelente narración de las memorias de una víctima del totalitarismo comunista.
Páginas llenas de vida, de dolor, de amor, de pasión.
Imprescindible.
Páginas llenas de vida, de dolor, de amor, de pasión.
Imprescindible.
August 31, 2024
está tan bien escrito y es todo tan triste. he de admitir que con tantos tantos nombres rusos en un libro muy largo es difícil no perderse a veces y olvidarse de quién es quién
August 20, 2025
Полный восторг от книги и ужас от происходящих событий в 37годах. Реальные люди и имена, жизни, судьбы. Захватывает с первых страниц. Очень рекомендую!
Displaying 1 - 30 of 38 reviews