Удивительный это все-таки эффект — знаешь человека полжизни (ок, бо́льшую половину — лет 30 уже), принимаешь его и его творчество как данность, а потом что-то сощелкивается, и оказывается, что за это время он постепенно стал очень хорошим писателем. И пишет при этом как раз то, что тебе нужно и внутренне близко, как тут. «Повесть» — жутковатая и правильная текстуальная головоломка, иероглиф места, мифологическая мозаика дальневосточной Атлантиды с центром (естественно) в Амурской области, криптоисторическое полотно охватом с конец XIX по начало ХХ века, лоскутное одеяло историй, которое сшивается так, что виден и чувствуется весь дух и мифос Дальнего Востока. Читать ее — совершенное счастье, сопоставимое с деконструкциями текстов Пинчона в отдельно взятой голове (ну потому что жанр примерно то же — «истерический реализм»), с выходами в Макондо и Латинскую Америку Берньера, с приветами Конраду и Штильмарку (ну и не только, разумеется). Только так о родине и нужно, мне кажется, писать. И очень не хочется, чтобы текст заканчивался. Но он, конечно, закончится рано или поздно — и да, теперь с этим знанием вам предстоит жить. Как предстоит жить дальше без этой никогда не существовавшей родины.
Повесть, составленная будто из обрывков нитей, из осколков. Продвигаясь от главы к главе, от истории к истории, сам потихоньку вышиваешь сложный узор, складываешь витраж.
Очень непростой узор из легенд, баек, историек, сказов о дальнем Дальнем Востоке, о золотой лихорадке, о хитрых ходах во времени и пространстве.
Всё непросто, очень непросто. И понять, и узнать до конца, изведать правды - не выйдет.