Здесь живу только я

by Александр Пелевин

В романе «Здесь живу только я» переплетаются две одновременно существующие реальности. Одна соткана из советских сказок 20-х и 30-х годов. Здесь в волшебном городе Ленинграде живет красноармеец Петр, здесь мудрый Ленин, котики и ильич-трава. Здесь Гражданская война превращается в мифическое полотно из фантасмагорий, гротеска и визионерства — но без малейшей доли модного нынче постмодернизма. Здесь нет места для любимой нынче иронии — все настолько серьезно, как только может быть серьезно в сказке. Но эта сказка — о войне.
Другая реальность, в которой тоже будет место войне, пусть и ненастоящей — условное наше время, где живет другой Петр, типичный петербургский интеллектуал-одиночка, дитя постинформационного общества. Так случилось, что Петр устраивается на работу в «Музей пыли» — квартиру советского поэта Юлиана Фейха, погибшего в Ленинграде в годы блокады. И однажды ночью две реальности внезапно проявляются друг в друге, и становится трудно понять, где сон, а где явь. В череде причудливых образов и зыбких видений Петр становится красноармейцем Петром, а весь мир превращается в Ленинград.
Мистический реализм романа — о творчестве, сказках и невыразимой силе созидательного разума. Это история о русском бессознательном, которое не может существовать без героики жизни и смерти. А еще — о мрачном и загадочном Петербурге, в котором выдумка сливается с реальностью. Возможно, такой роман написал бы Борис Виан, если бы он родился в Петербурге. Или Борис Лавренев, если бы он жил в XXI веке.

Genres: Fiction

256 pages, Paperback

Published January 1, 2016

About the author

Александр Пелевин (да, это настоящая фамилия!) - возможно, тот автор, которого не хватало российской прозе последний десяток лет. В противовес гиперреализму, захватившему умы писателей и полки магазинов, он приносит реализм мистический - в чем-то кажущийся простым и наивным, но неизменно обнаруживающий второй, а то и третий весьма непростой слой. Взяв в руки оружие противника – литературные приемы постмодернизма, Александр Пелевин превращает «глиняный пулемет» абсурда в винтовку Мосина, которая в нужный момент стреляет настоящим патроном.

Reviews

[Roman · Rating 3 out of 5]

Хорошо, я начал читать автора не с этой книги, а с Покров-17. Эту бы я скорее всего дропнул бы и остальные читать не стал бы. Первую половину книги пришлось продираться через язык. Потом пободрее пошло.

[Andy · Rating 2 out of 5]

Стихи, Ленин, психодел и котики.

Вот не знаю почему, но не резонировала со мной эта книга. Всё время, что читал - будто пробирался, чтобы увидеть развязку, а не наслаждался поездкой. Язык, кстати неплохой. Да и все ингредиенты - замечательные. Но не сработало.

Буду читать дальше. Может там что-то.

[Kirill Asanov · Rating 3 out of 5]

Пелевин, да не тот

Честно говоря, я не люблю поэзию. Как-то никогда не получалось зачитываться томиками стихов, нет у меня и ни одного любимых поэтов. Кроме, разве что, Маяковского, который мне нравится скорее как явление, как сила перелопатившая стихосложение в начале прошлого века. Именно поэтому нельзя полноценно сказать, что я дочитал эту книгу — она заканчивается сборником стихотворений выдуманного поэта и, хоть я и попытался дать шанс, продраться не смог.

И все же, сложно не отметить, как поэзия помогает автору в прозе. Текст течет по страницам очень плавно и ритмично, настолько, что иногда кажется будто читаешь роман в стихах. Иногда это ощущение пропадает, иногда возникает вновь, но именно благодаря ему это не кажется просто обычной современной прозой. И это очень приятное ощущение.

Вторя поэтичности слога, само происходящее в книге подчиняется определенному ритму, а одна реальность очень плавно переливается в другую, напоминая два бокала с разными жидкостями: то из первого стакана немного отольют во второй, то из второго в первый и так до полного смешения.

И все же, заложенные в книгу идеи как-то не срезонировали со мной до конца, а упоительный стиль все же достаточно часто возвращался к привычной прозе, чтоюы вознести автора на пьедестал. Но, надеюсь, в последующих своих книгах он стал еще круче. Когда-нибудь доберусь.