Июнь

by Dmitry Bykov, Дмитрий Быков

«Июнь», первая после долгого перерыва художественная книга Дмитрия Быкова, читается и ложится на душу так же легко, как и его знаменитые обильные лекции по литературе. Все три персонажа «Июня» – люди из мира слов, далёкие от быта советских рабочих столовых и пятилеток. Неизбежно сталкиваясь с реальностью, они погружаются в неё с любопытством исследователя, теряя при этом бдительность. Будущий поэт, студент знаменитого московского ИФЛИ (Институт философии, литературы и истории). Большая любовь редактора и журналиста, фактически сбежавшая из страны. Пожилой филолог, исповедующий религию текста. Три сюжета из предвоенного времени, ситуации, пропитанные ожиданием войны, кулуарные филологические разговоры о глобальной мировой вине и необходимости её искупления. «Июнь» – роман безусловно филологический, и этим прекрасен. Он предлагает неожиданную, нестандартную точку зрения на причины начала войны. Отдельно стоит упомянуть эффектную обложку книги: стилизация под дело из архивов КГБ добавляет «Июню» достоверности

Genres: Russia, Fiction, Contemporary, Audiobook, World War II, Historical Fiction, Rus

512 pages, Hardcover

First published January 1, 2017

About the author

Dmitry Bykov (Russian: Дмитрий Быков) is a Russian writer, poet, literary critic and journalist. He is also known as biographer of Boris Pasternak, Bulat Okudzhava and Maxim Gorky.

Reviews

[Victor Sonkin · Rating 4 out of 5]

It's very good — really very good — my only grievance, the reason I can't give it five stars, is that it isn't a proper novel. Yes, I understand everything, I understand the intricate details which unite different parts of the plot, and the plot itself, I understand that it is necessary for the book to end (three times) like this; this is brilliantly done. Still. But it reads much, much better than anything else. And his style — something I even forgot when I had last seen in a Russian book — is excellent.

Maybe I'm wrong — it's just that for me that leaves something unfinished. (Yes, I know.)

A couple of reviews:
https://meduza.io/feature/2017/09/02/...

https://gorky.media/new-book/novaya-r...

[Tatyana Naumova · Rating 4 out of 5]

Неровно

[Майя Ставитская · Rating 5 out of 5]

Завтра была война
Этот роман в шорте Большой Книги, а у меня сейчас время Быкова, долгая неприязнь сменилась полным принятием, и голос агитатора, горлана, главаря звучит со всех телефонов, с домашнего компьютера, с флешки в машине. Кажется, даже кухонная сковородка периодически берет на себя роль репродуктора. Итак, "Июнь", взгляд на страну накануне Великой Отечественной. Не II Мировой, нет, она уже идет в большом мире, нас еще не коснулась. Мы пока только в топку Финской успели своих мальчиков кинуть. Маленькая, на окраинах привычно сглотнула, привычно оказавшись далеко не такой победоносной, как ожидалось - финны прирожденные лыжники и амуниция у них куда лучше, и вообще, к зимней войне не в пример нашему подготовлены. Все ждут начала большой войны, все надеются, что не случится. Думающие люди анализируют международную обстановку, пытаются предугадать сценарий, в итоге все окажется бесполезным суемыслием..

Три части "Июня" автономны, герои не пересекаются в пространстве, деля только время. Оно и профессиональная работа со словом - вот все, что их объединяет. Ну, еще мужская привлекательность и талант, да, может быть, еврейство, ассимилированное на советский лад, но определяющее подсознательные поведенческие паттерны. Впрочем, за Крастышевского не скажу определенно, в нем еще польске не сгинело. скажем так - непринадлежность к титульной нации.

1.Михаил Гвирцман
Юнцам не должно воевать
И в армии служить.
Талантливого юношу отчисляют из института по абсурдному обвинению в сексуальных домогательствах к однокурснице. Миша хорош собой, мальчик из хорошей столичной семьи, белобилетник. Отчисление автоматически делает его кандидатом на призыв и ставит крест на дальнейшей жизни. Так вначале кажется. Но после все неким странным образом рассасывается и улаживается - в астрологии подобный эффект наблюдается у людей с сильным акцентированным двенадцатым домом, домом тайных врагов, в котором присутствует благодетель, Венера или Юпитер - счастье в несчастьи. Иными словами, чтобы все хорошо закончилось, прежде должно стать очень плохо. Вика говорит, что прообразом Гвирцмана был поэт Давид Самойлов, я почти не знаю его творчества. Но, судя по тому, что прошел войну и прожил после долгую, не лишенную приятности, жизнь, подобная конфигурация в натальной карте имела место. Часть Миши составляет примерно половину от общего объема книги и я вижу в ней очень много от Рыбакова и Битова. Такими могли бы быть "Дети Арбата", написанные языком и в стилистике "Улетающего Монахова".

2. Борис Гордон
Постоять, погрустить у порога...
И довольно моей парижанке.
Нумерованной каторжанке.
Часть успешного журналиста Бориса Гордона сюжетно и стилистически совершенный оммаж Юрию Домбровскому, начиная с лагерного стихотворения, так точно перекликающегося с судьбой Али, через немыслимый роман сначала со Смуглой Леди Муреттой, потом с Ариадной (в этой части очень много от "Рождения мыши"), а все вместе чистой воды "Факультет ненужных вещей" в сочетании с "Обезьяна приходит за своим черепом". И, я вот думала, писать об этом или не стоит, но скажу. Обывательский взгляд на штатное осведомительство - резкое и безусловное осуждение. Я не знаю и вы не знаете, что ответили бы при вербовке, случись вам жить в тех условиях.

3. Игнатий Крастышевский
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города...
И, как пчелы в улье опустелом,
Дурно пахнут мертвые слова.
У поэзии Гумилева какая-то странная расположенность к тому, чтобы делегировать ей особую заклинательную силу, неслучайно героем романа Лазарчука-Успенского "Посмотри в глаза чудовищ", к которому и Дмитрий Львович приложил руку "Стихами из черной тетради" стал именно поэт-воин, неслучайно и первая мысль об эпиграфе к части Крастышевского была строчкой из Гумилева. Больше между ними никаких параллелей, Крастышевский никакой не путешественник, он домосед и клаустрофоб (такое вот странное сочетание) одержимый мономанией поиска алгоритма влияния на власть. То есть, Игнатий убежден (и небезосновательно), что может своими текстами воздействовать на подсознательные импульсы читателя и положил живот на то, чтобы убедить Сталина не развязывать войны. Монстры остаются монстрами, а от судьбы не уйдешь.

[Yulia · Rating 3 out of 5]

Одновременно и очень хорошо и плохо. Хорошо автор умеет замышлять и владеть языком, читать этот язык большое удовольствие.
А вот что пишет, то местами плохо.
Ужасно раздражают и кажутся нелепыми обобщения типа: "И сначала он вздохнул с ужасным облегчением, а потом – с тем странным разочарованием, какое всегда посещает мужчин при известии, что обошлось" (о беременности).
От практически всех женских сцен просто передергивает.
Настойчиво меня поучать я позволяю только Льву Николаевичу, но уж никак не Дмитрию Быкову.
И этот Дмитрий Быков кричит собой из такой большой текста, что аж устаёшь у Дмитрия Быкова в романе про конец 30-х годов читать про внутренний мир Дмитрия Быкова.

[Paroles · Rating 3 out of 5]

"Июнь" Д. Быкова читается легко, особенно первые две части, ибо написаны в стиле классической советской литературы, удобном и комфортном, как старые тапочки (за что я лично ее, литературу эту, очень люблю). Третья часть, самая искусственная - наименее интересна, но, к счастью, она невелика и заканчивается быстро.

В романе много текста, автор захлебывается словами, забывая разбивать их на абзацы на одних страницах, спохватываясь на других... Кажется, что Быков постарался поместить в "Июнь" всё, что он думает о жизни, людях, литературе, политике и истории человечества, да и о самом человечестве... То есть вообще всё. Почему фоном выбран именно этот период истории (канун Великой Отечественной)? Вероятно потому, что автора интересует традиционный мотив интеллигенции в "минуты роковые" истории. Быков пишет своего "Доктора Живаго" и "Войну и мир" и и практически не скрывает этого, прямо рассуждая о методике написания романов в книге. Удалось ли?

Художественная литература с писателем в качестве главного героя (писать о писателях) - требует особой осторожности, ведь на выходе должно быть произведение общечеловеческого интереса. Тот же "Доктор Живаго" (несомненно, эталонный для Быкова) - роман о человеке, о человеческой сущности творца, а в "Июне" - мы читаем прямое литературоведение, причем очень сегодняшнее. Безусловно, автор очень хорошо знает литературу, владеет языком и трудолюбив, и его "Июнь" актуален и станет бестселлером. Но любопытно, будет ли книга читаться лет через 20 ? Через 50? Будет ли имя автора помниться?

В романе три части, связанные друг с другом исключительно внесюжетно. Главные герои - представители гуманитарной интеллигенции: студент-ифлиец Миша, журналист Боря Гордон, статистик поляк Крастышевский. Все пишут, все нерусского происхождения (слегка поднимаю бровь). В конце каждой части для всех троих что-то «мигает в воздухе». Все трое - медиумические личности. Хочется спросить: и что?

(Третья часть, о поляке Крастышевском, посылающем Сталину закодированные заклинания в производственных отчётах - мистика, уж вовсе необязательная и, честно говоря, мне сильно мешающая, ведь речь идёт о слишком серьёзном.)

Хороший метод проверить впечатление от книги - это вспомнить её несколько дней спустя после прочтения. Что осталось у меня после «Июня»? Довольно мало. По��нится Миша (что немудрено, ведь ему отдано особенно много места и, кажется, души автора, похоже, что это alter ego Быкова и наиболее живой из героев романа) и линия Али (также основанная на реальных события�� и реальной судьбе). В "Июне" есть прекрасные страницы, написанные душой, но книга в целом написана головой, а такие у меня быстро забываются, увы.

[Антон Зайниев · Rating 5 out of 5]

Жутко реалистичный роман о жизни накануне большой бури. Вишенка на торте - истории списаны с реальных писателей Давида Самойлова, Самуила Гуревича и Сигизмунда Кржижановского.

[Дмитрий Филоненко · Rating 3 out of 5]

Быков — это такой человек-фейерверк: и писатель, и учитель, и литературовед, и оппозиционер, и журналист, и гражданин, и поэт... Его много, и он везде старается успеть. И вот так же и в 'Июне': его много, и он разлетается фейерверком во все стороны, красным, сиреневым, зеленым... Про Колтрейна говорили, что у него ноты теснятся во рту, он пытается в секунду музыки вместить их все. Вот у Быкова то же с тем, что он хочет сказать всем читателям-слушателям. И получается, что его мысли скачут друг за другом и друг на друга, толкаются: я, я, я! И весь роман — это такое большое высказывание, монолог Быкова. По сути у его прозы весьма утилитарная задача: дать Дмитрию Львовичу высказаться, набросать такой контекст, виньетку для его мыслей об истории или текущем моменте. Я до поры, до времени следил за его комментариями и статьями на Эхе и в ЖЖ. Возможно это несколько подпортило мне чтение. Но его идеи о большой войне, которая всё спишет, о России, которая вечно беременна национализмом, о ходе истории по спирали — всё это было озвучено в 2014-м, после Крыма и Донбасса, а что-то и раньше. Ну и вот теперь Быков написал роман: смотрите, вот вам иллюстрация как это было в 41-м. Ну и конечно параллели с нашим временем, явные или неявные. Например, 20-е годы для живущих в 30-е - как 90-е для нас: "проклятые" с официальной точки зрения, но "живые" - когда можно было все, когда возникали самые невероятные конструкции, когда "плохо, но весело" - с точки зрения интеллектуала.

Роман писался два года (судя по датам в конце книги), а по ощущениям - месяца два-три, в спешке, взахлеб, неровно. Поначалу я получал огромное удовольствие от языка, от построения фраз: легких, точных, остроумных. Прямо хотелось копировать цитаты куда-нибудь, делиться. А потом, когда автор перескочил с собственно литературы, с романа, на озвучивание своих идей, пошли повторы на повторах. Фраза, что нужна война, которая всё спишет, прозвучала в романе раз десять наверняка. Какие-то обороты Быков сам же у себя скопировал. В "Маяковском" главы, посвященные отношениям поэта с какими-то другими людьми, обычно начинались так: "С N получилось нехорошо..." или "А вот с К вышло совсем плохо." Такой сквозной зачин во всей книге, быковская фишечка, легкая фамильярность и вообще разговорный оборот, будто Дмитрий Львович на уроке рассказывает. И там это было забавно и в общем нормально: не роман ведь, скорее лекция о поэте. Такой же зачин встретился раз или два и в "Июне", что заставило поднять бровь: это всё-таки художественное произведение или может эссе или блог или радиопередача?

Вообще наверное каждую из трех частей романа нужно оценивать, комментировать отдельно. Они написаны по-разному, и, очевидно, не случайно. Больше всего "литературы" наверное в первой части. Вторая насыщена собственно быковским видением эпохи и России вообще. Третья - наиболее интересная, пожалуй, сочетающая оба качества, и несколько даже ошеломляющая эдаким коктейлем из отсылок, аллюзий, намеков, плюс нечто не то от фантастики, не то от каббалистики.

Обилие в книге сексуальных сцен с подчас весьма натуралистичными подробностями несколько удивило. Ну, допустим даже, они были нужны, в чем я, правда, не уверен. Но поскольку у героев первых двух частей есть реальные прототипы — Давид Самойлов, Ариадна Эфрон, Самуил Гуревич — то детальные описания их половой жизни как-то коробят, честно говоря: Быков, что ли, был там? свечку держал? всё подмечал?

Были еще несколько вещей, которые не понравились, ну или, скажем так, были неприятны. Может конечно Быков так и задумывал: то ли эпатаж, то ли нарочное такое вкрапление запашка, чтоб передать дух времени, когда воняет отовсюду. Но в итоге воняет-то все-таки от романа.

А читать все-таки рекомендовал бы. Есть и отличные моменты: и смешные, и трагичные. Ну и идеи Быкова все-таки небезынтересны, даже если неверны, и даже если его предсказания, которые он так любит озвучивать, не приближаются к реальности. Что пожалуй и хорошо.

[Maryna · Rating 5 out of 5]

С удивлением обнаружила, что не читала книг Дмитрия Быкова раньше, но, к счастью, теперь это уже не актуально.
Этот увлекательный, необычный роман был настолько интересен, что сначала я его прослушала, как аудиокнигу (сам Быков прекрасно его пересказал), а потом ещё и прочитала.
Книга делится на три истории, в центре каждой главный герой, мужчина. Их объединяют некоторые качества, принадлежность к литературному миру, например, также неумение относиться к женщинам достойно, и влияние сталинских порядков, репрессий, в той или иной форме на их жизни…
Все эти трое мужчин, конечно, абсолютно разные. Через эпизоды их жизней в преддверии Второй Мировой войны, мы очень ясно видим ту Москву, в которой они жили, и общество тех далёких времен.
Поскольку образы созданы с огромным вниманием к деталям, они убеждают читателя в реальности своего существования, и я не могла остановить себя от размышлений каковой их судьба сложилась после того, как война началась.
Дмитрий Быков пишет очень увлекательно, со злой иронией, где нужно, и грубостью даже, с лирическими отступлениями, иногда совершенно неожиданно переходящими то в глубокомысленные размышления, то в возвращение к реальности настоящего времени.

I was surprised to find that I had not read Dmitry Bykov's books before, but, fortunately, now this is no longer relevant.
This fascinating, unusual novel was so interesting that at first I have listened to it as an audio book (Bykov himself have narrated it perfectly), and then also read it.
The book is divided into three stories, in the center of each the main character is a man.
They are united by certain qualities. Belonging to the literary world in some ways is one of them, for example. Also their inability to treat women with dignity, and the influence of the Stalin’s order, repressions, on their life’s, in one form or another.
But for most part, all three of these men, of course, are completely different.
Through the episodes of their lives on the eve of the Second World War, we very clearly see the Moscow in which they have lived, and the society of those distant times.
Because the images are created with great attention to detail, they convinced me of the reality of their existence, and I could not stop myself from wondering what their fate was like after the war had began.
Dmitry Bykov writes very excitingly, with malicious irony where it is necessary, and even rudeness, with lyrical digressions, sometimes quite unexpectedly turning into thoughtful reflections, or an abrupt return to the reality.

[Mikhail Ignatev · Rating 1 out of 5]

Не понравилось. Написано, конечно, очень неплохо и гладко - ну так а кто б сомневался, что Быков умеет гладко писать. Основная проблема: почему-то мечущийся в удушающей атмосфере 40 года главный герой озабочен исключительно тем, с кем бы ему перепихнуться. Реально, 2/3 книжки - буквально порнография какая-то бессмысленная((

[Alla · Rating 4 out of 5]

Даю четыре звезды второй части книги, которая восхитила и поразила.

Роман состоит из трёх слабо связанных между собой и разных по размеру частей, которые заканчиваются в один день - 22 июня 1941 года. Первая часть самая большая и очень неровная. Сначала и язык, и сюжет захватывали и я дышала Москвой, спеша на работу в амстердамском метро. А потом началась какая-то сороковщина. И всё бы ничего, но когда мне хочется читать Сорокина, я морально готовлюсь и читаю, а в этой книге от Быкова честно не ожидала. И я начала бороться с порывами бросить книгу, поскольку некоторые отрывки просто отталкивали. Но я пересилила себя (что делаю очень редко с книгами) и дошла до второй части, которая захватила и не опускала. А когда я ещё и поняла, кто такая Аля (прототип реального человека), то дальше стало читать ещё интереснее. Третья часть не вызвала вообще никаких эмоций.

Постоянно слышала от критиков, что у Быкова неровные книги, и я с этим мнением соглашаюсь.

[Tatjana · Rating 4 out of 5]

Книга безусловно стоящая.
В третьей части, пожалуй, автор несколько увлекается, да и концовка могла бы быть менее банальна... но текстура удивительно хороша.
Мир Миши Гвирцмана, главного героя первой части фантастически правдоподобен. Он, герой то есть, современен и доступен, и переживания предвоенного времени становятся как никогда близки читателю.
Вообще-то, я первый раз героя этого слоя и формации в русской литературе об этом периоде встречаю. Да и ирония Быкова в данном повествовании как никогда к месту. Она и делает переход он банальности к трагедии во второй части столь драматичным.
Да, герои трех частей разные, только точечно связанные в нарративе, что для меня не особо привлекательно. Почему бы не сделать сборником рассказов, если для масштабного полотна коротковато?
Какими бы ни были мои "но", читать "Июнь" однозначно стоит.

[Jelena · Rating 4 out of 5]

Читать Быкова - удовольствие: красивый язык, интересные мысли, отлично передана атмосфера предвоенных лет. Первая часть читается как роман. Захватывает, уносит в юношеский мир главных героев, заставляет сопереживать. Вторая часть читается немного медленнее. В ней много "реальных" событий. Читая, чаще хочется открыть википедию и прочитать о людях, на чьих судьбах построены жизни героев, провести параллели и проанализировать те или иные несовпадения. Здесь и больше размышлений и монологов. Третья же часть и Во все напоминает эссе-рассуждение. В жизни самого героя происходит довольно мало. В то время как страна переживает огромные перемены.

Самой сложной частью для чтения показалась третья. Хотелось быстрее закончить книгу. Эпилог сгладил негативное впечатление и вернул читалю ощущение романа. Спасибо автору за это "положительный" конец.

[Anna · Rating 3 out of 5]

Вначале читалась на одном дыхании, как многообещающий текст. Потом было сложно избавиться от ощущения, что форма слишком уж пытается превалировать над содержанием, и от этого книга неровная, как будто хромающая и, периодически, заваливающаяся слишком уж глубоко в авторскую рефлексию и упоение словами. Общее ощущение перегруженности.
Встречала, очень мало книг, где дробные истории не читаются как просто дробные истории. В "Июне", на мой взгляд, та же проблема: не покидает ощущение, что это как три черновика эссе, склеенные вместе, потому что на одно цельное произведение автора не хватало(

[Elena]

Пока буду думать над оценкой... Атмосферность есть безусловно, и вообще много чего есть. Но чего-то и не хватает. Третья часть совсем плохо у меня пошла, несмотря на все "узнаваемости." Параллели пугающи.

[Levas · Rating 5 out of 5]

Romanas apie katastrofos nuojautą ir katastrofos laukimą. Veiksmas iki 1941 metų birželio 22-osios. Pasakojimas susideda iš trijų žmonių istorijų.
Buvo įdomu skaityti. Tačiau, slogi romano atmosfera išvargino.

[Olha Khilobok · Rating 5 out of 5]

🖤, впрочем, как всегда.

[Dramatika · Rating 3 out of 5]

Книга разделена на 3 части, каждая из которых заканчивается июнем сорок первого, перед началом ВОВ. Все герои книги как то предчувствуют приближающуюся войну и осознают всю хрупкость их мира. Первая и вторая часть, и в некоторой степени даже маленькая третья охвачены идеей иной войны - войны полов. Именно гендерный вопрос, и в большей степени вопрос отношений мужчины и женщины занимают значительную часть страстей и дум героев. И что это за герои! Таких мерзавцев еще поискать надо. Миша, интеллигентный "мальчик" (половозрелый взрослый мужчина) из приличной семьи считает возмутительным его отчисление за приставания к девушке на вечеринке. Она посмела отвергнуть его неправильно, так что он не воспринял ее возмущение всерьез. И ведь это не изнасилование! Напоминаю особенно рьяным поклонникам "традиционным" ценностей, что изнасилование является серьезным преступлением против личности, тяжким говоря казенным языком. И за это реальный срок получить можно, а не формальное отчисление из института. Дальнейшее падение героя лишь подтверждает его статут негодяя. И никакая война не способна очистить от такого. Могу себе представить только дальнейшие похождения этакого Миши в качестве насильника женщин на побежденных территориях.
Второй герой, опять интеллигентнейший человек, немного правда запутавшийся в своих желаниях новых сексуальных партнеров, также четко демонстрирует свое моральное падение. Я за полигамию вместе с полиандрией, и вообще за открытый брак, если уж моногамия так трудна. Героиням книги Быкова такого выбора нет. Они либо мадонны (готовы жить в полигамных отношениях), либо шлюхи ( за полиандрию). Есть еще некрасивые женщины в качестве предметов интерьера, им не уготована никакая роль.
Борис во второй части более интересный герой, тк он все таки обладает некоторой степени саморефлексии. Эта часть самая жуткая и самая для меня тяжелая, настолько все в ней бесконечно предопределено и страшно. Я бы оставила только эту часть в качестве рассказа или небольшой новеллы.
Третья часть самая короткая и самая мистическая. Здесь некий Игнатий не только способен осознавать близость угрозы войны, но и уверен в собственной магической способности через особый язык предотвращать некие события. Используя такое "боевое НЛП " выражаясь современным языком, он уже сумел заполучить в свою постель одну весьма желанную актрису. Однако техники пикапа и заговоры на мир видимо сильно отличаются.. Либо Аннушка опять разлила масло не там. Здесь в качестве такого случайно но судьбоносного персонажа выступает простой шофер.
Отдельно хотелось бы отметить язык книги. В этом большая удача автора и одновременно беда автора. Такое ощущение, что он сам настолько доволен своим текстом, что забывается и вставляет различные остроты и выражения к месту и нет. Прямо таки аплодирует сам себе на полях! Герои даже в мыслях все как один выражаются высокопарно, диалоги просто невыносимы своим излишним пафосом.

[Lidia · Rating 4 out of 5]

Дмитрий Быков выкладывает на стол три карты местности - каждая со своей географией и узором, который можно рассмотреть только с высоты птичьего полета читательской мысли. Каждая из них складывается в ландшафт чьей-то истории.

На первой карте - московский Институт филологии и литературы, вокруг которого блуждает цепочка следов юного Миши Гвирцмана. Миша талантлив и наверняка станет новым классиком 20 века. Хотя это не точно. И вот уже на карте появляются новые отметки, а вместе с ними и новые смыслы - Боткинская больница, депо московского метро. Гладкий тротуар превращается в разбитый асфальт окраин: Миша обретает две любви, один внутренний конфликт и одно невнятное предчувствие.

Вторая карта - о Борисе Гордоне, журналисте и его раздвоенности. Его жизнь тоже завязана на двух женщинах одновременно, но только в отличие от Миши, Борис убеждает себя в том, что наслаждается этой двойственностью. Борис - человек взрослый и состоявшийся, он уже не терзается предчувствиями и поиском смыслов. До определенного момента, - а тогда жизнь бьет его наотмашь, да так звонко, что у героя подкашиваются ноги. И после этой пощечины жить уже нечем и некуда. Масштабы второй карты - гораздо больше первой: здесь уже не точки внутри узнаваемого города, а выход наружу, к чужому, незнакомому, ужасному. И если первый сюжет еще внушает читателю надежды на светлое сколько-нибудь выносимое будущее, то во время чтения второго чувствуешь такое бессилие, что даже чаю не хочется.

И наконец, уняв дрожь и тошноту, ты разворачиваешь третью карту - от которой в общем-то ничего уже не ждешь. А зря: именно здесь автор вычерчивает такой головокружительный маршрут для паркура, что во рту все пересыхает. Мы встречаем Игнатия Крастышевского, литератора-мистика - он верит, что может влиять на решения власти с помощью зашифрованных посланий в рядовых отчетах о театральной деятельности. И здесь география сжимается до размеров одной квартиры Крастышевского, а максимально проходимая дистанция - от письменного стола до выхода из подъезда, где Игнатий передает свои отчеты курьеру.

Все три сюжета кажутся никак не связанными, потому что автор-картограф прячет за спиной ключ, хитро посмеиваясь в усы. Но на последних страницах все же добреет - и протягивает его читателю. Ключ выглядит пожалуй слишком простенько, пахнет теплой латунью и больше всего похож на те, которыми открывали советские ящики для почты. А дальше наступает июнь.

В июне все отдельные истории схлопываются в одну. Правда, она будет больше походить на дурной сон запойного пьяницы, чем на связный рассказ.

[R D · Rating 3 out of 5]

Что я узнал из книги.

* В довоенном советском союзе могли судить за шпионаж. И даже когда выяснялось, что ты невиновен, давали пять лет, потому что иначе пришлось бы признать вину. В целом, можно было стать и «действительно виновным» для чьего-то повышения. Так много людей и теряли всё.

* Судя по книге, жили там в основном моральные уроды. Не до конца понятно, сделал ли режим их такими или они сами сделали таким режим.

* Военная риторика против Финляндии была такая же, как и военная риторика сейчас.

Автор словно в воду глядел – все эти параллели между Нацистской Германией, СССР и Россией. Правда читать было скучно. Тем не менее, книга очень атмосферная, и "обволакивает", когда читаешь Ну и Секс секс СеКС сЕкс тут, СЕКС там. Too much! Не знаю, может в то время у людей и правда всё крутилось вокруг гениталий. Может и сейчас крутится, но не в моём пузыре

[Alex Lobko · Rating 4 out of 5]

Очень хорошо написанный атмосферный роман. Гладкий и сочный узнаваемо-быковский текст. Несмотря на то, что июнь из названия это июнь 41го года, чувствуется определенная публицистичность: например, обильно разбросаны непрямые намеки на сегодняшнюю Россию, эдакое предупреждение.
Читать легко, хотя атмосфера и «душная», ну дак и 39-41 годы...
Мне не хватило более чёткой сюжетности, но роман, кажется, таким и задумывался, он в первую очередь про ощущения. И не хотелось по-настоящему ни за одного из героев «болеть».

//на полях: последние 50 страниц - вообще чистая пелевенщина)

[RLReviews · Rating 5 out of 5]

Maybe the best Bykov so far. Focusing on "the year before the world ended" - for Russians, it is inevitably 1940 - the author tells many stories - small people lives intertwined with the big steps of history. Those who know the tragic history of the Russian literature, will have fun guessing which great author's life story is told. For those who want to know why Bykov writes novels and poems, lectures on literary history of Russia and the World, and runs weekly columns and radio shows as if 2020 was the last year before the end of the world - well, the book has an answer of sorts.

[Rina · Rating 1 out of 5]

Я люблю лекции Быкова, но его книга мне совсем не зашла. Написано красиво, но читать почему-то неприятно. Ни один герой не вызывает ни капли симпатии или уважения, каждый по-своему мерзкий, но мерзкий не интересно, а мерзкий отталкивающе. Я не поняла, в чем смысл. Уверенна, что он есть, но для этого нужно хорошо покопаться во всем этом, на что у меня лично нет никакого желания.

[Ekaterina · Rating 2 out of 5]

Мне понравилась первая часть, я бы за неё только поставила 4/5. Но две другие испортили впечатление, особенно сумбурная, невесть откуда взявшаяся третья. Они прилеплены друг другу совершенно не органично, не подходят друг к другу, хотя формально имеют некоторые общие черты. И от этого нет чувства, что читаешь цельную книгу. Это и не сборник коротких историй, и не единый роман.

[Dmitry Baskakov · Rating 4 out of 5]

Хорошая книга. Понравились моменты описания интимной близости. Грязно, но не пошло. Герои всех сюжетов показаны правдоподобно, но местами чувствуется Быков в их образах, что помешало полному погружению

[Nino Meladze · Rating 5 out of 5]

Просто, понятно, гениально! Эта была моя первая книга от Быкова и она превзошла все ожидания. Во-первых читается очень просто, во-вторых суть и идея прямо сама приходит и в-третьих всё описанное в книге, я уверена, реальные истории.

[Anna · Rating 5 out of 5]

Восторг!

[Julia Samkova · Rating 5 out of 5]

Язык, стиль, да даже словарный запас - просто бальзам на душу.

[Shafinin · Rating 5 out of 5]

Только война могла разрешить всё. Она списывала что угодно, объединяла нацию, запрещала задавать вопросы. Так было множество раз - всегда, когда явно не получалось. А что не получалось - видели уже все.

Роман Быкова состоит из трёх независимых историй. Но сказать, что они никак не связаны между собой - не правильно. Во всех трёх фигурирует тема писательства. Во всех трёх главными персонажами выступают люди литературные. Они все начинаются очень интересно и об одном и том же. Ну и наконец - их связывают немного нити повествования. По крайней мере, второй и третий рассказы.

Роман действительно сложный, как сказал сам автор (если я ничего не путаю). Настолько, что непросто утрамбовать и упорядочить все мысли и впечатления по его поводу. Но к прочтению точно рекомендую.

Первая история. Предвоенная Москва, 1940 год. Речь здесь идёт о молодом поэте-студенте Мише, его окружении и всех перипетиях, в которые он попадает будучи исключённого временно из ВУЗа. Внутренняя рефлексия, переживания. Но повествование не от первого лица.
Год это предвоенный, поэтому не могла не затронуться тема предстоящей войны, и главная мысль, идея, пребывающая в главном персонаже - что-то должно случиться, что-то в отместку за те грехи, что мы набрали, за то, что живём вот так, что-то что очистит воздух, уничтожит грешников (и не только), и после уже задышится и заживётся чисто.
Первые сто страниц этой истории откровенно скучны. Дальше затягивает, появляются какие-то завязки.
Ещё, мне кажется, история эта о травле, коллективном мышлении. О том насколько каждый способен самостоятельно мыслить и готов идти против замшелого большинства. Вот Миша - готов! Но позёрства в нём много. Он этим упивается и как будто делает самоцелью.
Здесь много эротических сцен. Я вот думаю - ведь если их убрать, из произведения уйдёт нечто очень важное, это уже будет не то. Но для чего все эти сцены? Не сказать, что откровенная похабщина и порнуха, но далеко не мягкая красивая эротика, скажем так. Сам Миша и, например, Валя погрязли в этом. Хотя хотели бы и могли жить иначе. Но сама атмосфера не даёт. И человеческая сущность.
Меня не покидает ощущение, что Быков прокладывает какие-то параллели с нашим временем. Возможно я и ошибаюсь.

Вторая история. 1938-1939 гг. Понятно, что за время. Всё опутано паутиной подозрительности, доносов. СССР заключает пакт о ненападении с Германией. И опять мысли о войне! Но в этот раз главный герой в ней видит повод для объединения разобщённого народа. И только война, на его взгляд, способна на это. Борис Гордон, главный персонаж, журналист междунарожник почти, в общем-то, ни рыба, ни мясо по своим моральным и политическим убеждениям. Он даже и живёт на два полюса (а так у него пять ролей, для каждой сферы жизни своя), этим как бы поддерживая нерв и вдохновение. Но против власти ни-ни (хотя фига всегда в кармане, но это просто кокетство ведь, игрульки). Задержания коллег одобряет, считая, что есть за что.
Но когда в жернова системы попадает единственный близкий человек, Борис не то, чтобы ломается, он становится пустым и жестоким, все сентиментальности и осторожность уходят прочь - вот он и перекован. И знаменательно что этот процесс перерождения он встречает в 4 часа утра 22 июня 1941 года. Всё, он готов к войне. Система его подготовила. Не только его. Может, для этого всё и было? Создание сверхчеловека.
У Быкова подобное уже встречал в другой книге.
Мне вот эта часть понравилась до невозможности. Она сильная и самая увлекательная.

Третья история. Самая короткая. Она мне пришлась похуже остальных двух.
Некий "сверхписатель", устроившийся в "стройку СССР", посредством полугодовых отчётов об экспорте советской культуры на Запад пытается воздействовать на САМОГО (Сталина) силой слова, тайными смыслами и шифровками, действующими на подсознание. У него целая теория, и сложение букв (а из букв слов) возведено в науку. Сначала его цель - предотвратить надвигающуюся войну. Затем, когда возник союз двух сверхдержав (чудовищный, на его взгляд) - наоборот, ибо опять же - только война всё спишет.

Да, без поли��ики здесь не обошлось, но какая разница, если литература хорошая?

[Gremrien · Rating 3 out of 5]

This book is much more complex and deep than "Икс." It consists of three parts, quite separate from each other and connected by some abstract idea, a general notion of peculiar relationships between a personality and the Soviet state. The characters live in the same time and place and may meet each other or even have common secondary connections (as any people who live in the same city may have), but their stories are different.

Every major character in the book has its real prototype (or even several prototypes), but the story shows only a small part of their lives. So if you don't know much about Давид Самойлов, Самуил Гуревич, Ариадна Эфрон, Марина Цветаева, Сергей Эфрон, Сигизмунд Кржижановский, do not expect that the book will tell you about them in details (it rather shows just a shadow of their life paths, with a generous "author's interpretation"). The most important thing: we would not know how these characters lived through the war and what was left of them after it, and this is probably the most important and defining thing. The book is just a glimpse into their early, pre-war lives. But it may be a good start for learning about them if you wish.

People who already know a lot about the epoch and this particular "Soviet intelligentzia world" would enjoy decyphering characters and various specific phenomena, as it was with "Орфография" ( "Но вообще-то с глубокой шифровкой Быков не заморачивается — в руководителе самодеятельной студии бывшем беспризорнике Орехове безошибочно угадывается Алексей Арбузов; в бонвиване Саше Горецком — будущий Александр Галич, в Лие — предвоенная красавица Лия Канторович. Мелькают Михаил Кольцов и Николай Эрдман, тоже под псевдонимами сродни фиговым листкам и упомянутые весьма нелестно. Вся ифлийская сборная узнаваема — «Борис» (Слуцкий), «Павел» (Коган), «Сергей» (Наровчатов), «Лена» (Ржевская, на тот момент жена П. Когана), «Сева» (Багрицкий), «Люся» (Алиханова, впоследствии известная как Елена Боннэр). По «ифлийству» как идеологии, практике и тусовке (во многом сформировавших шестидесятничество и диссидентство) Быков проходится вполне размашисто (однокоренное с «наотмашь».)" ).

The first part of the novel is the most engaging and well-thought, in my opinion. It's an example of very fine writing, when you find everything utterly disgusting but still read every word slowly and savoring. The "disgusting" aspect is very intentional (Дмитрий Быков: "Я хотел показать уродство эпохи через изуродованные личные отношения, в том числе через такой вот извращенный эротический опыт, когда взаимное мучительство становится формой наслаждения").

Yes, the most distinctive feature of the novel is that it's ugly. It's about ugly people doing ugly things. They are not bad or evil per se, but they live in such a society that makes them ugly. They do not have "a luxury" to be kind, open-hearted, gentle, enlightened. Even their love and friendships are ugly somehow. I think that Дмитрий Быков wanted to show this in the first place, and he succeeded. It's funny, therefore, when some people write reviews about the disgust they feel toward this book and its characters )). It was intentional, but they did not even understand it, and that's how well the author did his work )).

The second part, though, contains more very interesting, bold, fast-paced reflections about history and politics (I'll quote a couple of them below).

There is also, of course, the common theme of the imminent war as a key expectation and fear. Again, it's about the ugliness of the epoch and the society. It's a good occasion to think: what should you do with people so that they would _wait_ for the most devastating war, being scared and simultaneously determinate about it, or sometimes even excited and hopeful (the war will come, and it will be a resolution of many dead ends, one way or another).

Overall, it's an interesting and thought-provoking book, but I still love "Орфография" much more.

---

"Они разогнали коммунистов, они провозгласили германизацию Востока, и все знают, о чем речь! Спокойно, сказал Борис. Все станет видно очень быстро. Да, собственно, уже и сейчас. Вы все исходите из каких-то теоретических вещей, а нет ничего, что отбрасывалось бы легче теорий. Есть только дух, а дух един. Сказать ли тебе, чьим любимым чтением был старик Гегель? Сергеев не догадался, и слава богу. Но они жгут книги, вскричал он, книги, разве ты не понимаешь?! Разумеется, ответил Боря, но посмотри — я ведь научился все понимать по тону, а не по содержанию. Наши безумно, безумно рады ему. Гитлер — то, что надо. И то, что он разогнал коммунистов… помилуй, кому нужны сейчас те коммунисты? Кому нужен новый интернационал? (Знал кому, но всуе произносить это имя было небезопасно уже года четыре. Бога поминай осторожно, Сатану — еще осторожнее.) Я чувствую их кровную близость, потому что общий враг у них один; нет, не евреи, как ты подумал. Просто евреи всегда стараются оседлать будущее, чуют его первыми. Вот будущее и есть тех двоих единственный враг, потому что в будущем их одинаково нет, — понимаешь? И даже если они сцепятся в какой-то момент — во что я не верю, потому что это будет самоубийством для обоих, — если даже они сцепятся, то с единственной общей целью: положить в этой схватке побольше будущего, убить всех. Так уже было в четырнадцатом. Ведь что тогда случилось? Причин не было никаких, передел мира — внешняя вещь, которая не прекращается никогда. Случилось то, что они все почувствовали: будущее уже здесь. Оно рисует картины в Париже и, что самое обидное, в Бугульме, оно кокаинится, разгоняя мысль до нужной скорости, строит машины, пишет небывалые хроники. И чтобы задушить это будущее, они кинули его в топку. Кое-каких остатков еще хватило, чтобы сделать страну будущего у нас, потому что мы были в этой цепи самое слабое звено и, заметь, использовали первый повод, чтобы выйти из войны. Но у слабого звена свой минус — оно переродилось быстрей, чем что-то успело оформиться. Будущее проклюнулось у нас и попробовало проклюнуться у них — свое они задушили в ноябре восемнадцатого, мы свое душим сейчас. Один тут это понял еще в тридцатом и застрелился. (Про того, кто понял в двадцать третьем, он опять промолчал.)"

---

"Потери немцев в Польше, радостно сообщал ТАСС, были незначительны. 17 сентября Красная армия при дружном ликовании населения вошла в Польшу. Польша называлась теперь Западной Украиной и Западной Белоруссией. Прочая Польша была Германией. Польши, собственно, больше не было. Ждали семнадцать лет — и дождались. «Да если хотите знать, — говорил Серов, — никакой Польши и не было никогда. Фальшак-государство. И если б мы не ждали неизвестно чего, а раньше туда вошли — не было бы всего этого гнойника на границах».

Как всегда, Серов придумал это не сам. Это написано было открытым текстом. «Польско-германская война выявила внутреннюю несостоятельность польского государства. В течение десяти дней военных операций Польша потеряла все свои промышленные районы и культурные центры. Варшава как столица Польши не существует больше. Польское государство и его правительство фактически перестали существовать. Тем самым прекратили свое действие договоры, заключенные между СССР и Польшей. Предоставленная самой себе и оставленная без руководства, Польша превратилась в удобное поле для всяких случайностей и неожиданностей, могущих создать угрозу для СССР». Это было даже игриво — всяких случайностей и неожиданностей, без уточнения, разумеется! Приятная случайность, детская неожиданность. Весь тон был глумлив, как у насильника, стоящего над жертвой руки в боки: что ж ты, милочка, за себя не постояла! Вообще документы молотовского наркомата поражали — при Литвинове такого все-таки не было: появилась некая германская, риббентроповская лощеность. Но в сочетании с самым трамвайным хамством выглядела она, как парфюм на немытом теле, как изысканные манеры карманника; при виде этих новых людей из наркомата Боря всегда отчего-то представлял, что при всем своем лоске срать они будут орлом, а сморкаться при помощи пальцев."

---

"Да-с, вот так! Внезапно оказалось, что в стране существует народ, и теперь он внятно заявил о себе. То есть народ был всегда, но он был где-то там. Его вели, за него решали. Всегда, и особенно в новом курсе партийной истории, он был сила, воспитанная и вдохновляемая вождями. У него был передовой отряд, количественно малочисленный, и этот отряд тащил за собой остальных. Но тут обнаружилось, что дело не в отряде, что самая-то массовая масса как раз и есть то что надо. Закончилась апология меньшинства, в моду вошло количество. Для начала заговорили о том, что мы самые большие; раньше были передовые, теперь огромные, а это уже другое первенство. Вслед затем оказалось, что главная наша доблесть — воинская, что наше дело — присоединять, что наши предки обильно полили и т. д. Вся земля была наша, просто не вся еще к нам вернулась, Украина и Белоруссия были столь же исторически нашими, как Данциг и Судеты — немецкими; то есть в принципе и они — наши, но пока мы позволяли немцам иметь на них виды. Вдруг стало видно далеко во все концы света, и все эти концы были наши. Передавались стишки, слишком лояльные, чтобы их напечатать: но мы еще дойдем до Ганга, но мы еще умрем в боях, чтоб от Японии до Англии сияла Родина моя. Появились роялисты правее короля. Все дежурные проклятия коричневой чуме были забыты. Боря не думал, что способен так удивляться.

Народ желал воссоединяться, не особенно спрашивая у облагодетельствованных западных территорий. Народ целовался. Народ осознал себя главной силой, потому что былые водители его были большей частью истреблены. Народ желал раздуваться вширь. Это был еще один заход на войну, третий и самый успешный, — ни Испания, г��е проиграли все, ни Япония, от которой отвоевали кусок никому не нужной Монголии, не могли утолить народной жажды. Польша — это было уже кое-что, уже месть; но Польшей и Монголией, конечно, не ограничивались. Англия — вот была первая мишень, Англия, укрывшаяся за проливом. Далее, рука об руку с немецким братом, мы доберемся и до тех, кто отсиживается пока за океаном… и как же они всегда умудрялись вступать в союз с мерзейшими! И только в таком союзе все у них выходило — потому и в Испании не вышло.

Народ торжествовал. Не было ничего отвратительнее народа. В сущности, вся жизнь Бори, все его таланты и темперамент уходили на то, чтобы превратить народ в людей, — но теперь обо всем людском можно было забыть. И они, поколение модерна, убитого в Европе, чудом уцелевшего здесь, — подошли к той мясорубке, куда их намеревались сбросить: народ отомстил за все."

[Yulia Kazachkova · Rating 4 out of 5]

До прочтения услышала мнение, что Быков описывает предвоенную эпоху тридцатых-сороковых-роковых, но говорит при этом о современном и насущном, и не смогла стряхнуть с себя эту мысль, постоянно отлавливала связи.

Да они и не скрывались:
📍#metoo обвинение в домогательствах и исключение из института после “товарищеского суда” во всей его абсурдности
📍Angry young man, “рассерженный молодой человек”, который появится в литературной жизни Британии в 50-х, тут тоже протестует против окружающей его действительности
📍(Ино)агенты
📍Относительность всего и отсутствие одной правды как опоры

А может и впрямь в истории все повторяется, и если нас волнует то, что волновало людей 80 лет назад, почему бы и 800 лет назад им не печалиться о том же? Но так хочется заткнуть Быкову рот, чтоб не предсказывал нам очистительной войны, которую призывают и ждут герои всех трех составных новелл романа, и на пороге которой, в ночь с 21 на 22 июня, повествование каждый раз и останавливается.

Подумалось, что Быков пишет так, как писала бы я с т. зр. стиля: рублено и эмоционально, как бы постоянно на взводе. Словно волна только накатывает, накатывает, но не отступает. И композиция эта несчастная, трехчастная… Красиво, да, и мысль в этом определенно некая заложена (ко мне она не пришла), но я все-таки предпочитаю цельность и законченность, даже и с открытым финалом.

И, разумеется, я никогда бы не узнала в Але из второй части дочь Цветаевой Ариадну Эфрон. Ночевала тучка золотая на груди поэта-великана…