В книге впервые с большой полнотой представлено литературное наследие выдающегося русского художника Константина Алексеевича Коровина (1861–1939). Его воспоминания о жизни, о современниках (в частности, о Чехове, Шаляпине, Саврасове, Врубеле, Серове, Левитане), очерки о путешествиях, автобиографические рассказы согреты любовью к Родине, русской природе и людям, встреченным на жизненном пути.
Дослушала (Александр Бордуков - гений озвучки!) и хочется ещё. До чего же обаятелен Коровин, до чего талантлив. Посудите сами по этому отрывку из очерка первого редактора воспоминаний художника: "В редакцию пришел новый эмигрант — К. А. Коровин, уже старый, такой же красивый, такой же талантливый, такой же живой. Он принес рассказ. Рассказ яркий, красочный, как и его живопись, но написанный так, как будто бы автор никогда в жизни ничего не писал. Фразы были без начала и без конца, отдельные слова. Это художник-импрессионист отдельными словами-мазками набрасывал пером какие-то эскизы. Пришлось сильно править и рассказывать ему, почему его правят именно так, а не иначе. Коровин слушал все замечания, которые ему делали другие писатели, другие члены редакции, все слушал и принимал к сведению. И, начав писать в семьдесят лет, — быстро воспринял все, что было нужно для писания".
Ну очуметь же - в 70 лет учиться литературному мастерству и овладеть им блестяще!
Удивительно светлые воспоминания, они похожи на картины Коровина - такие же яркие, полные света и радости. Известные деятели культуры становятся не просто абстрактными персонажами и уже не сводятся к банальным ассоциациям с "Демоном" или "Девочкой с персиками". Мы понимаем, какие они были в повседневной жизни: аристократичный Врубель, гурман, эрудит, знавший 8 языков; остроумный и спокойный Серов; невероятный, не поддающийся пониманию Шаляпин.
Один из моих любимых фрагментов - Шаляпин и Коровин о Врубеле: .."Странный человек этот Врубель. Я не знаю, как с ним разговаривать. Я его спрашиваю: «Вы читали Горького?», а он: «Кто это такой?». Я говорю: «Алексей Максимович Горький, писатель». - «Не знаю». - Не угодно ли? В чем же дело? Даже не знает, что есть такой писатель и спрашивает меня: «А вы читали Гомера?». - Я говорю: «Нет». - «Почитайте, неплохо... Я всегда читаю его на ночь». - Это верно, - говорю я, - он всегда на ночь читает. Вон, видишь, - под подушкой у него книга. Это Гомер. Я вынул изящный небольшой томик и дал Шаляпину. Шаляпин открыл, перелистал книгу и сказал: - Это же не по-русски. - Врубель знает восемь иностранных языков. Я его спрашивал, отчего он читает именно Гомера. «За день, - ответил он, - устанешь, наслушаешься всякой мерзости и скуки, а Гомер уводит...»
«А каким рассказчиком был этот красивый и пленительный человек [Коровин]… Чудесно умел рассказывать Шаляпин, и нельзя было не заслушаться Федора, но из этих двух я все же предпочитал Коровина. Шаляпин повторялся, у Шаляпина были излюбленные эффекты, а актерская выправка сказывалась в том, что эти свои эффекты он слишком заметно подготовлял. У Коровина быль и небылица сплетались в чудесную неразрывную ткань, и его слушатели не столько „любовались талантом“ рассказчика, сколько поддавались какому-то гипнозу. К тому же память его была такой неисчерпаемой сокровищницей всяких впечатлений, диалогов, пейзажей, настроений, коллизий и юмористических деталей, и все это было в передаче отмечено такой убедительностью, что и не важно было, существовали ли на самом деле те люди, о которых он говорил; бывал ли он в тех местностях, в которых происходили всякие интересные перипетии; говорились ли эти с удивительной подробностью передаваемые речи, — все это покрывалось каким-то наваждением, и оставалось только слушать да слушать». (Александр Бенуа)
Вот это сюрприз! Это, наверное, будет лучшая книга года, которая сама неожиданно выпрыгнула на меня по чистой случайности. Добрейший, талантливый, умный, бесконечно эмпатичный, с великолепным чувством юмора Константин Коровин. Кроме того, как оказалось, блестящий рассказчик. А ещё и Пушкина обожал. Идеальный человек. Коровин рассказывает про Левитана, Врубеля, Чехова, Репина, Серова, Шаляпина, про Москву, времена года, вино. Его истории —это какая-то бесконечная любовь к людям, искусству, природе, к жизни. Очень и очень рекомендую всем, кто хочет, чтобы на него опрокинулось ведро позитива, доброты и человечности. И это ещё очень смешно. 10 из 10
Написано много про эту книгу, написано хорошо и правильно. Чудесный рассказчик, прекрасные и яркие друзья, много удовольствия от процесса чтения. Что стоит отметить, так это некоторую скомканность в первой половине книги. Возможно, это связано с тем, сколько я прочёл разных мемуаров, которые часто очень аккуратно и последовательно изложены. Воспоминания детства хороши и складны, записи о ранних годах несколько более разрозненны, воспоминания о современниках местами прекрасны, а местами как будто надёрганы кусками из других произведений. Но пусть это вас не пугает. Прелесть этой книги не в сложностях и поворотах судьбы, хотя и они тут есть. Главное - это настолько сочно и хорошо переданные моменты, что не хочется, чтобы они кончались. Вкуснейшая книга!
Одна из лучших книг прочитанных в этом году. Коровин невероятный рассказчик. И хотя я поначалу немного путалась из-за постоянных временных скачков в повествовании, но потом приноровилась и даже иногда сидела в машине еще немного или делала лишний круг во время прогулки чтобы дослушать главу. Невероятный срез времени, образы, хочется сразу ехать смотреть картины Коровина или в Абрамцево, что я впрочем и сделала.
Как обещали -- чудо что за книга. Читает артист тоже великолепно, только иногда ошибается в ударениях (как питомица Хитровки, была задета, услышав Хитровку).
Самые прочувствованные главы -- про детство на Рогожской заставе, про Врубеля и про Шаляпина (вот уж love-hate).
Каждый раз читаю книги, написанные эмигрантами и сердце не на месте. Стольких людей потеряли, такую культуру в печку. Замечательные, уютные воспоминания, в которые хочется укутаться, как в плед.
Великолепный срез эпохи конца 19-начала 20 века. Искрометные описания различных жизненных ситуаций с участием Шаляпина (отдельный восторг!), Серова, Врубеля, Мамонтова и прочих.