Рана

by Oksana Vasyakina, Оксана Васякина

Молодая поэтесса везет прах матери из Волгоградской области в Сибирь, чтобы похоронить его на родине рядом с бабушкой и теткой. Из Волгограда в Москву, из Москвы в Новосибирск и Иркутск на самолетах и затем – четырнадцать часов на автобусе через тайгу в маленький тупиковый город Усть-Илимск. Тщательно документируя ритуал прощания, осложненный бюрократической волокитой, героиня совершает путь к постижению сексуальности, женственности и смерти, а также новому способу описания этого опыта. Оксана Васякина – поэтесса, писательница, эссеистка, лауреатка первой степени премии «Лицей» (2019).

Genres: Fiction, Queer, LGBT, Poetry, Russia, Contemporary, Literary Fiction

276 pages, Hardcover

First published January 1, 2021

About the author

Associated Names:
* Оксана Васякина (Russian)

Reviews

[Alwynne · Rating 3 out of 5]

Lesbian poet and activist Oksana Vasyakina’s debut novel is not so much narrative as writing as a form of exorcism. The first in a trilogy drawing directly on her own experiences, Vasyakina’s prize-winning book’s well-known in Russia, it’s inspired feminist performance art and recently fell foul of new laws concerning so-called “gay propaganda” - included on a list of titles earmarked for destruction by Moscow’s network of libraries alongside works by writers like Sarah Waters and Michael Cunningham. It’s an unflinching piece, fragmented and intense, inspired by the death of the author’s mother, who died from breast cancer, a woman forced to be tough by circumstance, supporting herself by working in factories and warehouses.

The narrator here’s a version of Oksana who’s reflecting on her mother’s life, their fraught relationship and the messy aftermath of profound loss; grappling with the absurdities of the bureaucracy of death and dying in contemporary Russia and searching for rituals to help her lay their past to rest. The gulf between Oksana’s life and her mother’s were intensified by her mother’s reliance on a succession of abusive, difficult men, whose demands overshadowed Oksana’s position as her mother’s only child. Her mother’s death acts like a pebble thrown into water, setting off ripples of memory, from remembrance of childhood scenes to Oksana’s growing awareness of her queer identity. Sometimes richly detailed and matter-of-fact mimicking the numbness of grief, sometimes digressive and analytical interspersed with essay-like fragments and snippets of poetry that enable a deeper consideration of the relations between writing and self, mothers and daughters, bringing in discussions of art and theory from Louise Bourgeois to Hélène Cixous.

Oksana's piece is a sometimes disconcerting mix of frank and deliberately distancing: moving from personal revelations and accounts of her struggles with anxiety and depression to musings on the nature of poetry and the ethics of writing . Oksana is an intriguing figure, her fictional self can be relentlessly frank, often presenting herself in ways that make her less than likeable – her possible assault of one former girlfriend; her merciless manipulation of another. There were sections I found deeply compelling and others – the middle sections on poetry for example – that didn’t work for me at all. But it could also form an unusually arresting meditation on place, time and generational trauma. Translated by Elina Alter.

Thanks to Netgalley UK and publisher Maclehose Press for an ARC

[Nadia Zeemeeuw · Rating 4 out of 5]

Я даже не знаю, стоило ли оценивать эту книгу - это такое мощное препарирование авторкой себя и своих отношений с матерью, что иногда кажется, будто ты подсматриваешь через окно или дверной глазок. Невероятно откровенная и очень хорошо написанная книга.

[Valentina Vekovishcheva · Rating 4 out of 5]

Сначала красиво и тяжело, потом просто невыносимо - от неловкости, что будто подслушала чей-то сеанс психотерапии

[Tatiana Shorokhova · Rating 5 out of 5]

Невозможно читать без слёз. Но здесь нет и тени манипуляции, просто у Оксаны умерла мать, а моя еще жива, но недавно умер отец. Я плачу по ощущениям, которые описывает она — я чувствовала так же. Она пишет четко, наотмашь, без сантиментов. Но вместе с тем - поэтично, нежно и очень красиво.

Пойду посмотрю Усть-Илимск на гугл-картах. А потом напишу большой текст о «Ране».

Большой текст: https://kkbbd.com/2021/04/09/the-woun...

[Майя Ставитская · Rating 4 out of 5]

Sincere, extremely, sometimes shockingly frank, and at the same time completely devoid of epatage prose. About the difficult death of a mother, about a childhood not illuminated by the light of love, about the difficult path to accepting yourself and finding your own language, how you will speak to the world. To whom you will be able to tell everything without accusing or offending anyone.
Мир тебя не удержит
Дело во мне. Она не любила именно меня. А я ее обожала до судорог. Но со временем обожание переплавилось в тихую глубокую корневую обиду и боль. Еще и потому, что она хотела и умела любить мужчин, а меня не хотела и не умела.
Искренняя, предельно, порой шокирующе откровенная, и одновременно напрочь лишенная эпатажности проза. О тяжелой смерти матери, о не озаренном светом любви детстве, о трудном пути к принятию себя и нахождению собственного языка, каким будешь говорить с миром. Которым сумеешь рассказать все, никого не обвиняя и не обижая.

Вот только не надо пытаться привести всех к общему знаменателю. Мы разные и детство наше проходило в разных условиях, и отношения с родителями складывались по-разному. Уровень близости с ними, поддержка, внимание, понимание, получаемое от них. Отношения длиной в жизнь складываются из того, за что бываем благодарны и того, чего не можем простить

У кого-то воображаемый список претензий к матери начнется некупленным айфоном последней модели, им и закончится. А кто-то вспомнит, как в пьяной ярости мамин любовник лез в квартиру через балкон, и мама сбегала от него к подруге, почему-то оставив тебя в квартире. Думала, что ребенка не тронет? Он и не трогал, но пережитый тогда страх, одиночество, чувство оставленности в ненадежном кренящемся мире было настоящим, до конца не истаяв ни через год, ни через десять, двадцать лет.

Или этот взгляд. Никогда не на тебя - в твою сторону, но всегда немного поверх твоего плеча. Будто бы там, в противоположность тебе, что-то очень интересное. Или крохотная квартира в провинции, единственное твое нищее наследство после ее смерти, оставленная мужчине, которого она любила. И тебе говорят: ну, это потому, что она знала, что ты сильная, а он без этой поддержке пропадет (да он и с поддержкой, блин, пропадет, а ты и без нее всего добьешься). Однако догадка, что мама отчего-то тебя не любила, отныне перерастет в уверенность.

Героя "Постороннего" Камю признают виновным и приговаривают к смерти потому что он не плакал на похоронах матери. А герой "Сыновей и любовников" Лоуренса травит долго умиравшую от рака мать (сама измучилась и его измучила, главное его), но после рыдает над ее гробом: "Любимая!" - и мир по итогу убежден, что роман ода сыновней преданности. Нет стандарта: мать любит свое дитя, потому что она же мать и смерть ее становится для сына, дочери трагедией.

У кого-то так; другой отпускает с тихой грустью - связи истончились до паутинной тонкости и рвутся без боли; для кого-то горечь окончательной невозможности достичь материнской любви смешивается с пьянящей радостью - я теперь свободна быть собой. "Рана", возникшая в лонге Большой книги 2021 словно бы ниоткуда и неожиданно прошедшая в шорт, книга об этом. В том числе об этом.

Потому что есть еще не декларируемая, но слышная социально-протестная нота. Да иначе и быть не могло, Оксана Васякина редкий в современной российской литературе случай выходца из социальных низов: неполная семья, папа оставил семью, наркоманил, умер от СПИДа, красавица мама работала на непрестижной низкооплачиваемой должности, попивала, помочь дочери не могла, девочка пробивалась самостоятельно.

Хотя этот мотив здесь не основной и звучит словно бы под сурдинку, писательница оставляет за народами право на самоопределение - живите так, как находите нужным жить. У социального мотива "Раны" есть одна обаятельная особенность, книга напрочь лишена как снобской брезгливости, с какой говорит о жизни пролетариев потомственная филологическая элита, так и заносчивого превосходства "выдравшихся" сенчинско-прилепинской прозы. Мы просто так жили, ну и что же? И в этой нашей жизни бывало много счастья, а было бы сплошь счастье, если бы в ней была любовь.

Третья, куда более значимая громкая и отчетливая составляющая книги связана с гомосексуальностью героини. И это по-настоящему смело в стране, где закон о пропаганде не отменен, поправьте, если ошибаюсь. Потому что решиться на каминг-аут в этих условиях требует немалого мужества.

Да, я лесбиянка - говорит она, - Да я шла к осознанию своей сексуальности долго и мучительно, мне не у кого было учиться строить отношения. Я много ошибалась и долго довольствовалась тем, что само липло (всегда не лучшие варианты). Но я больше не хочу стыдиться себя. Я лесбиянка не потому что мужчины меня не любят, а потому что я люблю женщин.

За это я, безусловная гетеросексуалка, склоняюсь перед Оксаной Васякиной в глубоком реверансе. Знаете, тут еще одно наблюдение, которым не могу не поделиться. Не знаю, замечали ли вы, но главный тренд современной культуры традиционных отношений асексуальность. Секс, похоже, продолжают эксплуатировать лишь рекламщики, из жизни, кино, литературы он словно бы вымылся. Перетек в сферу гомоэротики. Вот там накал, страсти, немыслимое взаимное притяжение и ощутимая телесность.

Резюмируя: взлет книги Оксаны Васякиной в немалой степени обусловлен укреплением феминистской повестки и потребностью учредителей главной российской книжной премии показать читающему миру, что все у нас как у больших, но в выигрыше читатель, которому "Рана" подарила место зализывания ран.

[Luna Stewart]

My thoughts on ’Wound’ are quite complex and have taken me a lot of reflection to conclude. For the most part I think it’s a phenomenal book, a tender work of art that paints a portrait of the intimate messiness of grief, queerness and oppression.

It’s important to note that Vasyakina is Russian (is still based in Russia as far as I can tell?) and so writing this book is a genuinely brave and dangerous thing to do, especially given how autobiographical and honest it is. It’s that honesty however that gives me pause to think.

Early in the book, there’s a page in which Oksana (for the character and writer share a name) talks about consent, and a night that saw her accused of rape. It’s safe to say that this made me uncomfortable, far more than if ‘Wound’ was simply a work of fiction with a flawed protagonist. I was hoping that, due to the nonlinear nature of the writing, that this was a moment which would be revisited and some sort of resolution reached. But of course life isn’t neat like that, so it’s never mentioned again. I’m left agreeing, unfortunately, that what was described is sexual assault, and from the writing it doesn’t appear that Oksana fully understood what she did wrong. Knowing that ‘Wound’ is autobiographical fiction, this isn’t a page I feel I can overlook. It’s for this reason that I’ve not been able to give the book a rating, for objectively it’s a fantastic work and deserving of five stars, but I just can’t bring myself to give it a positive rating.

[Emily Coffee and Commentary · Rating 5 out of 5]

https://www.instagram.com/p/C3FzP0Grz...

A stunning reflection on grief and identity. Linking cultural, historical, and personal aspects into a gorgeous family saga of trauma, desire, and literary expression. Moving, visceral, and unforgettable, Wound pulses with all the love and loss that a heart can stand to bear; it calls out to the mothers that loved us in the only ways they knew how; it meditates on the lessons that we had to learn the hard way, the people we had to lose in order to move forward. An effecting, haunting autobiographical journey that inspires art as well as one’s own unburied memories, it is an invitation to write, remember, to forgive our mothers as well as ourselves.

[Liza · Rating 5 out of 5]

это, конечно, главная книга за последний, наверно, год. всё лесбийское, про желание и его проживание меня кольнуло в сердечко. про смерть и маму не так кольнуло, может потому что я еще не переживала смерть близкого и потому что с мамой у меня другие отношения. но главное, что мне дала эта книга, — импульс писать. и за это оксане спасибо

[Elina Mäntylammi · Rating 5 out of 5]

Oksana Vasjakinan Haava on läpeensä surullinen kirja. Se on äidin ikävää täynnä. Se etsii kieltä, jolla äidistä ja surusta voisi kirjoittaa ja samalla se tulee kirjoittaneeksi elämästä.

Haava on Venäjällä kielletty kirja, koska kirjailija on lesbo ja kirjoittaa kirjassaan jonkin verran myös naissuhteistaan. Erityisen venäläistä siinä on eksoottinen Siperia, joka sitoo lukijan omaan karuun todellisuuteensa.

Kertojana Vasjakina kirjoittaa omaa kieltään, johon runous, esseet, päiväkirja ja muistelma tuovat rehellisyyden ja todellisuuden tunnun. Venäläinen arki näyttäytyy absurdeina, votkanhöyryisinä väläyksinä, mutta pääosan saa kuitenkin suru. Se on universaalia ja syvää, ja Vasjakina käy rohkeasti sitä kohti.

[Tuomas Aitonurmi]

Tässä teoksessa on jotain muodotonta, jollaista ei julkaistuissa kirjoissa yleensä näe; tekijä on antanut kirjan karata käsistään ja palaa vielä karkaamispaikalle analysoimaan, miten kaikki meni. Haava on hyvin esseemäinen teos, vaikka romaanimainen juonikin siitä löytyy.

Kirja on äiti-tytärsuhteen ruumiinavaus, ja tällä kertaa kielikuva on harvinaisen konkreettinen. Se on traumakirja monella tapaa: äidin kylmä suhtautuminen, äidin kuolema syöpään, tyttären eläminen lesbona Venäjällä, köyhyys ja elämän ankaruus. Silti on myös yhteisöllisyyttä, joka on valmis ilmaantumaan esiin ilossa ja surussa. Riittinä toimii vodkan juominen, ja jos sitä ei löydy, haetaan vaikka laimennettua spriitä.

Naiskirjoituksen teoriaa ja käytäntöä sovelletaan, lajit yhdistyvät: fiktio, essee, runous. Kaiken lävistää matka uurnan kanssa, ja tulee esteitä, väittelyitä lentokenttävirkailijoiden kanssa. Mitkä ovatkaan säännöt?

Tämä kirja halutaan Venäjällä tuhota. Kirjastoammattilaisten määrättiin poistavan nämä kaikki silputtavaksi – toivottavasti heidän joukossaan on monia jotka eivät tottele.

”Haluan ajatella, että muistiinpanot samoin kuin erilaiset huomiot ja merkinnät ovat parhaiten menestyneitä naiskirjoituksen lajeja. Huomio herpaantuu, mutta huomio on tarkkaavainen –”

”Itse asiassa minulle äidistäni tuli yksinomaan minun vasta hänen kuolemansa jälkeen. Minulle annettiin täysi oikeus hävittää hänen ruumiinsa ja puhua hänen puolestaan jopa tässä tekstissä. Rakentaa hänen puheensa haluamallani tavalla.”

”Kirjoituskohtausten jälkeen jään alastomana aron leveälle tielle. Minua pelottaa näyttää muille töitäni, se tuntuu samalta kuin minua pyydettäisiin julkisesti paljastamaan sukuelimeni tai esiintymään asiantuntijana asiassa, josta en tiedä mitään, tai puhumaan raiskauskokemuksesta tuntemattomille, minuun vihamielisesti suhtautuville ihmisille.”

[Reyer · Rating 4 out of 5]

From a publisher’s point of view, I suppose any reason to promote a novel is a good one. In the case of Wound by poet and activist Oksana Vasyakina (1989), there was much ado about its alleged reception in her native Russia, where a law against LGBT+ propaganda is in force. Since the author explicitly mentions her homosexuality, the novel could potentially trigger a sanction. That being said, Wound is not an activist novel. Instead, Vasyakina writes about loss and identity after the death of her mother. Her style is contemplative, at times poetic, and full of oestrogen – men play only minor roles.

Wound is predominantly a stream of thoughts exploring the relationship between mother and daughter. While her journey suggests a close bond, the narrator reveals a certain ‘coolness’ between them. Nevertheless, her mother’s breast cancer and death affect her and prompt her to reflect on what it means to be a woman.

One thing that struck me is that Wound, unlike many other Russian novels, is set only partially in European Russia. As the narrator travels back and forth from Moscow with her mother’s urn, her thoughts trace their history in Ust-Ilimsk, on the border of the Angara River north of Mongolia, and Volzhsky, on the border of the Volga west of Kazakhstan.

I read this novel with pleasure and learned about Siberia, butches, dykes, and femmes. By adding details and progressing her story at a measured pace, the author makes the suffocating environment of her past feel tangible. This is something I’ve previously encountered in Serhiy Zhadan’s Voroshilovgrad . Apparently, Vasyakina has also written books about her aunt and father, perhaps making her the Russian Édouard Louis. On the downside, I generally dislike it when authors write about writing, and the sentence ‘she was dying’ may have been repeated a few times too often.

I stayed for a while longer. I wanted to remember this place. I wanted to remember it the way you want to fit a beautiful landscape inside yourself, even though this place was hideous. But it was important. And like every other place of importance, it would not fit inside me.

[Zuzana Šmilňáková · Rating 5 out of 5]

vyzerá to ako kniha, ale nie je to kniha, je to portál do nekonečnej beloty Sibíri; zrkadlo, ktoré autorka nastavila smrti - i absolutely loved it; ale pozor, je to emočne vyčerpávajúce čítanie; naozaj veľmi veľmi ďakujem za odporúčanie!

[Anatoly Bezrukov · Rating 3 out of 5]

За последнее время вышло несколько книг, до определённой степени схожих: их написали молодые женщины, по большей части поэтессы (но не только), они о травме и о памяти, они зачастую документальны, но тем не менее всегда художественны и литературны. Мещанинова, Горбунова, Барскова, Степанова, теперь вот Васякина.
И, к сожалению, книга Васякиной в этом ряду, как бы это сказать, не самая выдающаяся. У неё нет ни яростного надрыва Мещаниновой, ни стилистических изысков Барсковой, ни хтони Горбуновой, ни масштаба и глубины Степановой. Сама же Васякина пишет, что эта книга (в центре сюжета которой смерть матери, её кремация и путешествие с прахом из Волжского через Москву в Усть-Илимск) - скорее терапевтическая попытка осмыслить свою жизнь, свои отношения с прошлым, с собственной телесностью и гомосексуальностью. Пожалуй, это получилось очень хорошо, но - не тронуло. А ведь именно этого и ждёшь от книг подобного жанра.

[Kristina · Rating 4 out of 5]

Есть затасканная по пабликам вроде «Цитаты великих» фраза, приписываемая то Микеланджело Буонарроти, то Огюсту Родену, то Родену, опять же, но якобы сославшемуся на Микеланджело в каком-то интервью, что все шедевры уже существуют, только заточены в мраморе и задача художника сводится к тому, чтобы освободить их.

Автофикшн-роман Оксаны Васякиной «Рана» вызывает ту же ассоциацию — высеченное из многотонного куска словесной руды творение, work in progress, причем как для автора, так и для читателя, яростный ярый текст, переложение гортанных немузыкальных звуков в поэтичный певучий протяжный, но абсолютно трезвый и лишенный даже нотки истерики или намека на манипуляцию разговор о самом важном, о том, для чего до того будто не придумали слов, о любви.

[erich · Rating 5 out of 5]

важнейшая для русского языка книга огромной силы. что еще сказать.

[Amy Biggart · Rating 2 out of 5]

By the time the last 30 pages of this rolled around I was very over the writer’s frequent interludes with poetic analysis and stories of greek mythology. I just wanted the book about her relationship with her mother, which probably only made up about 60% of the book

On instinct and because of how frustrated I was by the end of this, I am giving it 2 stars. But it’s probably more like 3 stars

[štěpánka · Rating 4 out of 5]

Knížka o vztahu dcery s matkou, o vyrovnávání se se smrtí matky a jejím umírání, o Rusku, o sexualitě, o pochybách… krásně, citlivě a uvěřitelně. ❤️‍🩹 chtěla bych být Oksanina kamarádka - a rozhodně bych od ní chtěla tipy na literaturu. Části, kde rozebírá tvorbu jiných spisovatelek a spisovatelů jsou totiž perfektní. Moc mě bavily a fascinovaly úryvky, v nichž popisuje ruské ulice, pohyby místních, přírodu. A malý tradice - jako předávání fotek v igelitkách na pohřbu.

A pak přijde doslov Aleny Machoninový, která prozradí, že kniha sice vyhrála několik cen, ale po roce 2022 se dostala na seznam knih určených k likvidaci kvůli otevřené “netradiční sexualitě”.

“Svět kolem mě se strukturuje tak, jak ho píšu. A já jsem strukturovaná tak, jak samu sebe píšu. Jinou sebe nemám a nemám ani jiné chápání sveta a psaní.”

[Anabel]

"First I spent a long time remembering the way Mama ate fish, or how we would go to the market together. Then I tried to understand how my writing works, and how memory is connected to it. Other people appeared, at first glance totally irrelevant to the book-my girlfriends and acquaintances, my grandmothers on both sides. Then the book began to draw in women writers and artists, their ideas, my poems, my essays. And everything I wrote and the way I thought about these things had to do with Mama."

Ler unha novela biográfica dunha poeta realmente é unha experiencia diferente. Non sabería poñerlle un nota a esta obra porque considero que non está feita para ser evaluada, nin sequera para ser leída, senón que o seu traballo era axudar a procesar o loito que Oksana Vasyakina vivía nesos momentos.

Encántame poder detectar as diferentes etapas polas que pasa: como evita certos temas ou tenta avanzar cara á seguinte fase, estancándose ela mesma nos recordos. É unha novela persoal, dura e fermosa.

[Vitaly · Rating 4 out of 5]

Признаюсь честно — я очень боялся браться за «Рану». С одной стороны, это первая книга, которую я прочитал на русском языке за последние четыре года. С другой, я слышал об этой книге так много от друзей (хотя, в первую очередь, конечно, от подруг), что мне было страшно увидеть в «Ране» что-то вторичное (смесь Эдуарда Луи, Мэгги Нельсон, Крис Краус и Ани Эрно на российском материале) — и разочароваться. Я ошибся во всем. Горе, отношения с матерью, квирность, тело, пост-советское, класс, отчуждение, язык, форма, которые волнуют Васякину — во всем этом такое пронзительное узнавание (даже из позиции цис-мужчины, которому по большей степени совершенно не доступен и не известен опыт, который описан в «Ране»). То, как Васякина проживает смерть матери, горе — и находит в этом себя, сбивает с ног. По какому-то странному совпадению чтение «Раны» срифмовалось у меня с Crying in H Mart — мемуарами Мишель Цаунер, тоже о болезни и смерти матери, совершенно иначе (и более традиционно) скроенной книгой. Не знаю, как теперь можно писать на русском языке, не учитывая то, как работает с формой Васякина.

[Jeść treść · Rating 5 out of 5]

Dobra, wszyscy już mamy autoprozy po kokardki, wiem.
Ale to jest naprawdę coś szczególnego - głos, którego naprawdę warto wysłuchać. Głos kobiety opłakującej chorobę i śmierć matki, ale także tę relację, niełatwą i pogmatwaną, przemilczaną, zdystansowaną. Głos Syberyjki-lesbijki, która stara się ze swoją tożsamością i uczuciami wpisać w rosyjską rzeczywistość. Głos kobiety, która pełnym głosem chce mówić o swoim ciele i cielesności.

Jak mówiłam, wyjątkowe.

[alla · Rating 3 out of 5]

ожидала слишком многого, получила что-то среднее, немного сбившееся к середине и разладившееся к концу (да-да, игра с письмом, структурой, формой, но скорее - просто сломавшийся нарратив); здорово, что есть разговор про лесбийский опыт и женское письмо, но на мой взгляд - сыровато

[Sara · Rating 4 out of 5]

Vasjakina on ehdottomasti uusi lempparini! Rakastan tätä Venäjän ja venäläisyyden melankolista ja mollivoittoista läpileikkausta.

Aro oli mielestäni hiotumpi, eheämpi kokonaisuus. Haavassa vuorottelevat selkeämmin esseemäiset ja proosallisemmat osuudet. Upeaa maailmankirjallisuutta joka tapauksessa.

[Violet · Rating 3 out of 5]

3.5 rounded down.

'Wound' is a beautiful and poignant autobiographical novel - published in Russia in 2021, due to be published in English on 3 August 2023. Oksana Vasyakina has written several collections of poetry - this is her first novel, understood to be largely autobiographical, about her mother and her mother's death. In itself, the book covers a road trip - from Moscow, where Oksana has settled, to where her mother lived and died, and then to Siberia where her mother was from and where she wants to return her ashes.

There's a lot covered in the novel - being queer in Russia, being bipolar in Russia, being a woman in Russia - her mother's life is a long list of boyfriends and husbands, mostly abusive, mostly addicted - her mother herself addicted to alcohol -, and Oksana writes beautifully about her mother's illness (breast cancer, and its impact on her body) and anticipating with anxiety her mother's death: "When a small metastatic tumour was found in Mama's liver after chemo and radiation treatments, I began to wait".

She remembers her mother through everything: the clothes she wore, her sense of economy and thrift, the food she made and loved, her friends, her relationships - carrying around the urn containing her mother's ashes. "When I look at the world, I feel that she is looking at the world through me. I feel her inside me all the time". It is incredibly moving to read and made me feel quite emotional at times.

"I wanted to forget many things - violence, the feeling of alienation, poverty - and I wrote a whole book about them, after which I was condemned for writing it by those who remembered and who knew me. And then I was forgiven". At times, her descriptions of her parents, their lives and how she came to be a writer - as well as her queer identity - reminded me of French writer Edouard Louis, who is about the same age, a few years younger but another millennial, who did not grow up under an oppressive regime but has written about similar experiences of growing up in poverty, where addiction and homophobia are the norm, and forging a new life in writing and becoming what philosopher Chantal Jaquet has called a "class defector".

The novel is not particularly linear - there are many flashbacks to when the author was a child, many characters who appear suddenly and briefly (toward the end, a sister appears, never mentioned when the author remembers her childhood), but also commentaries about different authors and myths, and poetry - Oksana's, about her mother mostly. These passages were weaker for me, I preferred reading the author about her childhood and her complicated relationship with her mother, and I found the inclusion of literary criticism, or thoughts about writing felt forced, as if Oksana Vasyakina was trying to justify her writing and to gain credibility by crediting other thinkers. Finally, and it has been mentioned before by other reviewers, there is a passage at the beginning where, after going through the list of her ex-girlfriends, she mentions one who has accused her of rape. Although Oksana Vasyakina does not reflect much on the event, the alleged victim seems sure a rape has taken place and I found it disturbing that there isn't more said about it - several times, the author even seems to think that in the past things were perceived differently: "No-one had even heard of the culture of consent, which of course doesn't absolve me of any responsibility" - it does not indeed but the author never brings up the incident again and the woman who accused her is quickly dismissed, a relationship that the author was not invested in anyway. She makes that comment about things being different back then several times, another time when she recalls a colleague of hers she later became involved in; or toxic relationships she had - "Today we'd call this a co-dependent relationship" - as if rape and abuse not being widely discussed several years ago justifies it happening and the author being oblivious to the seriousness of what she is writing in 2021.

Overall I enjoyed reading it - the passages on her mother were poignant and touching, her descriptions of life in Russia really interesting, but there was some "clutter" with the poetry clumsily inserted and the literary comments coming in the middle, and although I can get on board with an unlikable narrator, it did not feel necessarily intentional. The writing was beautiful though - the translation by Elina Alter reads really well.

Free ARC sent by Netgalley.

[Päivi Metsäniemi · Rating 5 out of 5]

Taide, hengissä pitävä voima. Oksana Vasjakinan romaani on todellakin haava - avohaava, hetkittäin arpeutuva, mutta sitten se täytyy raaputtaa taas rikki. Ennen kaikkea se on tyttären matka irti äidistä, lopullisesti, mutta se on myös matka Venäjälle aikana, jona sen todellisuutta ei pysty ajattelemaan. Runoilija-kirjailija kuljettaa äitinsä tuhkaa halki Venäjän - sen valtavuuden, byrokratian, maisemien ja merkitysten. Kirja koskettaa ainakin kaikkia, jotka ovat jo joutuneet luopumaan vanhemmistaan tai tiedostavat, että pian on luovuttava.

Näin rehellistä ja raadollista tekstiä lukee äärettömän harvoin, ja pystyinkin lukemaan vain pieninä palasina, vaikka lopun sitten ahmaisinkin parissa illassa. Vasjakina kirjoittaa todella kauniisti, häpeän väistäen ja sen kanssa työskennellen. Naisen osa, naiseus, tyttäryys, äitiys, homous, kirjoittajuus, runous, Siperia, Venäjä, kaupunki, maaseutu. Mosaiikki on värikäs, aito ja erittäin koskettava. En pysty edes alkaa kuvitella, millaista tämän kielletyn kirjan kirjoittajalla on nyky-Venäjällä, sydän särkyy.

Romaani on trilogian ensimmäinen osa, toinen käsittelee kirjailijan AIDSiin kuollutta isää.

[mmasjam · Rating 5 out of 5]

Очень чуткая, очень искренняя, очень поэтичная книга. Я читала, и мне становилось легче и одновременно с этим просыпалась глубинная тоска, получалось такое колебание между разбуженными чувствами и успокоенными. Хотя разбуженных было, конечно больше. Книга называется "рана" - отношения матери и дочери это рана, которая не зарастает. Не знаю, когда она зарастёт у меня. Последние страницы я дочитывала в снегу на платформе электрички при свете фонаря. Конец такой жаркий, такой человечный, не знаю, способна ли я буду когда-нибудь на такую степень искренности.

[Olga · Rating 5 out of 5]

Грустно, красиво, почти вся книга о смерти. Наверное нужно читать в соответствующем настроении, иначе покажется излишне мрачной.

[Анна Bilenka · Rating 4 out of 5]

Эмоции и снята�� кожа, размышления о слове, письме, литературе – вот за что стоит читать эту книгу.

[Anastasiia Mozghova · Rating 5 out of 5]

уязвимость, смелость и честность! самое точное книжное попадание под конец года, в который я сильнее обычного проживала любовь и боль, смерть и горе.

[Patrycja Krotowska · Rating 3 out of 5]

"Rana" to książka, która mogłaby mi się podobać na maksa, gdyby... No właśnie.

"Rana" to bezpośrednio autobiograficzna powieść napisana przez rosyjską queerową aktywistkę i poetkę, która wyrusza na Syberię, by pochować prochy swojej niedawno zmarłej na raka matki. Jest to opowieść zarówno o intensywnej relacji z matką, o wspomnieniach dzieciństwa, o odkrywaniu swojej lesbijskiej tożsamości i wynikającej z niej konfrontacji z matką. Przedstawia swoisty rytuał przejścia, pożegnanie, indywidualne mechanizmy radzenia sobie ze stratą i faktem, że nie będzie już możliwości szczerego otworzenia się przed utraconą osobą, a co za tym idzie uzyskania jej pełnej akceptacji. I choć tematycznie i emocjonalnie "Rana" mnie wciągnęła i poruszyła, to jednak niestrukturyzowana i szalenie dygresyjna natura tej powieści oddaliła mnie od definitywnie pozytywnego odbioru. Mnóstwo wtrąceń, bardzo przetrzęsiona chronologia, niewyraźne przeskoki między teraźniejszością a retrospekcją, do tego drobne eseje, poetyckie analizy, opowieści mitologiczne... Czytając "Ranę" miałam rosnące poczucie chaosu i powtarzalności, przez co kolejne fragmenty, zdania i słowa malały na wartości. Wydawało mi się, że jest wszystkiego za dużo - za dużo słów, za dużo myśli, za dużo repetycji. "Rana" aż prosiła się o formalną kondensację, bo za dużo cennej i obiecującej literacko treści uciekło w tej zabałaganionej formie.

[Kamila Kunda · Rating 4 out of 5]

“Wound” by Oksana Vasyakina is such a gorgeous novel that defies easy summaries. Deeply autobiographical, the writing pulses with emotional honesty and lyricism. Vasyakina leads the reader through a journey of grief, memory and identity, as the narrator travels from Moscow across Siberia to bury her mother’s ashes. What begins as a personal odyssey becomes a sorrowful meditation on loss, queerness, poetry, violence, and the legacy of women.

“Memory alters the light, color, and scent of space. Memory is a time machine and a body machine. It doesn’t accord with the classical idea of narrative… On occasion, menory deals in its own way with composition and with facts. I think that memory and work with personal memory are important tools for the project of women’s writing. What do I remember here and now, at the very height of golden autumn, sitting in my dark, book-strewn apartment? And how do I remember it?”

I think that the novel’s strength lies in its unflinching gaze as Vasyakina does not sanitise pain or disguise vulnerability. Instead, she shapes them into a narrative that feels both universal and deeply personal. The autofictional form allows for a fluid road trip in the story line as well as the inner world of the author-narrator. The straightforward way in which Vasyakina writes about her mother’s cancer and her own situatuationships with various women, her struggle to make ends meet in literary and art industries, her essay-like observations on other women’s writing - all this has a very meditative feel, which drew me to Vasyakina’s intimate world.

In the times in which Russia erases queer and feminist perspectives, “Wound” seems to be an act of rebellion or resistance against erasure of deeply human and nuanced experiences. I love it for the author’s brutal honesty and unflinching readiness to deal with inherited trauma and processing of grief at her own pace and in her own manner.