What do you think?
Rate this book
На берегах Невы. На берегах Сены
«Я пишу не о себе и не для себя, а о тех, кого мне было дано узнать… Я пишу о них и для них. О себе я стараюсь говорить как можно меньше…» — написала в предисловии к своим мемуарам Ирина Одоевцева — русская поэтесса, любимая ученица Николая Гумилева, в 1922 году покинувшая Россию. Она прожила долгую жизнь и вернулась на родину в 1987 году — последняя представительница далекого Cеребряного века. Ей довелось увидеть свои книги изданными в СССР — мемуары «На берегах Невы» и «На берегах Сены» вышли в конце 1980-х годов колоссальными тиражами.
Герои этих воспоминаний — Николай Гумилев, Георгий Иванов, Осип Мандельштам, Зинаида Гиппиус, Дмитрий Мережковский, Анна Ахматова, Иван Бунин и многие другие. И сейчас, спустя годы, эта книга — памятник эпохе, ее живое свидетельство — читается с огромным интересом. Феноменальная память Одоевцевой позволила ей и через много десятков лет воспроизвести разговоры, дискуссии, споры того времени. В последние годы жизни И. В. Одоевцева задумала третью книгу воспоминаний — «На берегах Леты», которая, однако, осталась незаконченной: лишь несколько глав были опубликованы в парижской газете «Русская мысль». Эти главы включены в настоящее издание.
Герои этих воспоминаний — Николай Гумилев, Георгий Иванов, Осип Мандельштам, Зинаида Гиппиус, Дмитрий Мережковский, Анна Ахматова, Иван Бунин и многие другие. И сейчас, спустя годы, эта книга — памятник эпохе, ее живое свидетельство — читается с огромным интересом. Феноменальная память Одоевцевой позволила ей и через много десятков лет воспроизвести разговоры, дискуссии, споры того времени. В последние годы жизни И. В. Одоевцева задумала третью книгу воспоминаний — «На берегах Леты», которая, однако, осталась незаконченной: лишь несколько глав были опубликованы в парижской газете «Русская мысль». Эти главы включены в настоящее издание.
768 pages, Hardcover
Published January 1, 2021
3 people are currently reading
11 people want to read
Ratings & Reviews
Friends & Following
Create a free account to discover what your friends think of this book!
Community Reviews
Displaying 1 of 1 review
September 19, 2025
Трудно приступить к обозрению этой монументальной трилогии. Думаю стоит говорить о "На берегах Невы", "На берегах Сены", "На берегах Леты" (только наброски) как одну книгу воспоминаний.
При всём уважении к маленькой поэтессе с огромным бантом я сильно сомневаюсь, что её собственное поэтическое и прозаическое творчество сколько-нибудь пережило её время и может служить иным целям , кроме филологических исследований. Предположим я ошибаюсь, всё равно никакого желания читать стихи или романы Одоевцевой у меня не возникло. (Хотя я Марк Твена считаю отличным журналистом и плохим писателем). Я начал читать Одоевцеву, когда узнал, что она была ученицей Гумилева. Одоевцева вышла на поэтическую сцену в 1918 году, провела в литературном мире советской России до 1922 года, наблюдая пышное цветение русской поэзии в первые послереволюционные годы. Расстрел Гумилева и смерть Блока подвели черту под этим периодом да и постепенной загустение советской культуры сделало затруднительным дальнейшее продолжение творчества. В 1922 году Одоевцева с мужем Георгием Ивановым покинули закрывающиеся пределы Союза и оказались в эмиграции. Как мемуарист, Одоецева обладала отличными качествами: она всегда присутствует в воспоминаниях, но не на первом плане, а где-то сбоку, у неё была потрясающая память. Наверно просто нужен был такой человек, который всех встретит , всех запомнит, всех вспомнит, добрым словом, вернёт имя. Бог хранил Ирину Владимировну: от голодного Петербурга 1918 до почти-снова-СПб 1990 : через все бури первой половины 20 века она прошла живой и более-менее целой, а это уже редкое достижение. Персонажи воспоминаний Одоевцевой - сколько же их? Кажется около сотни. Многие появлялись перед её взглядом и тут же падали сражённые громом, как античной трагедии - гибель героев. Потрясающее цветение русской культуры рубежа веков прошло через газонокосилку Истории: ПМВ, Революция, террор, голод, опять террор, холод, бедность, пьянство, суицид, отчаяние, неприкаянность, бегство, ВМВ, когда уже приросших эмигрантов вырвало с корнем и снова бросило. Оглядываясь назад: это была бойня. Люди "серебряного века" были, зачастую, очень противные. Кое-кого, даже в тексте добрейшей Одоевцевой, хочется задушить. Но это были хрустальные люди. Таких не было до и не будет после. Кто не жил в модерне 1899-1914 годов - тот не жил. Поколение после (в советских условиях они вылезли уже скорее в 50-е) : они уже смотрятся деревянными болванчиками. Просто произошло упрощение внутреннего мира, упрощение культуры. Как будто бы поколение начала века было уже "слишком" и его потребовалось радикально проредить. Одоецева, видимо, должна была остаться, чтобы как вестник принести нам весть "радуйтесь, греки!" и пасть. Тут же ещё проблема поколений: дети часто находятся в противофазе к родителям, зато через поколение (или два) созвучие возможно: уже в преклонном возрасте Ирина Владмировна получила внимание, которого была лишена уже долгое время. Одоевцева обещала писать правду, только правду, ничего кроме правды, всю правду , но не всю. Какие-то вещи остались за пределами мемуаров, неуместно или писать неприлично. Часто грязные подробности запоминаются лучше всего и хотя составляют правду, добрый мемуарист может забыть такие вещи. Думаю, некоторые некрасивые поступки по отношению к самой Одоевцевой она скрыла. Возможно, "На берегах Леты" была бы уже стилистически другой книгой - по наброскам.
Это огромная книга, не только по страницам , по лицам. Одоевцева как-то сознательно не делит текст на главы, так что у неё просто одно знакомство цепляет за собой рассказ о каком-то лице, что потом переходит в следующий эпизод и следующее знакомство. Хорошо сейчас есть поиск по тексту.
Нет, я не буду знаменита.
Меня не увенчает слава.
Я — как на сан архимандрита
На это не имею права.Ни Гумилев, ни злая пресса
Не назовут меня талантом.
Я — маленькая поэтесса
С огромным бантом.
При всём уважении к маленькой поэтессе с огромным бантом я сильно сомневаюсь, что её собственное поэтическое и прозаическое творчество сколько-нибудь пережило её время и может служить иным целям , кроме филологических исследований. Предположим я ошибаюсь, всё равно никакого желания читать стихи или романы Одоевцевой у меня не возникло. (Хотя я Марк Твена считаю отличным журналистом и плохим писателем). Я начал читать Одоевцеву, когда узнал, что она была ученицей Гумилева. Одоевцева вышла на поэтическую сцену в 1918 году, провела в литературном мире советской России до 1922 года, наблюдая пышное цветение русской поэзии в первые послереволюционные годы. Расстрел Гумилева и смерть Блока подвели черту под этим периодом да и постепенной загустение советской культуры сделало затруднительным дальнейшее продолжение творчества. В 1922 году Одоевцева с мужем Георгием Ивановым покинули закрывающиеся пределы Союза и оказались в эмиграции. Как мемуарист, Одоецева обладала отличными качествами: она всегда присутствует в воспоминаниях, но не на первом плане, а где-то сбоку, у неё была потрясающая память. Наверно просто нужен был такой человек, который всех встретит , всех запомнит, всех вспомнит, добрым словом, вернёт имя. Бог хранил Ирину Владимировну: от голодного Петербурга 1918 до почти-снова-СПб 1990 : через все бури первой половины 20 века она прошла живой и более-менее целой, а это уже редкое достижение. Персонажи воспоминаний Одоевцевой - сколько же их? Кажется около сотни. Многие появлялись перед её взглядом и тут же падали сражённые громом, как античной трагедии - гибель героев. Потрясающее цветение русской культуры рубежа веков прошло через газонокосилку Истории: ПМВ, Революция, террор, голод, опять террор, холод, бедность, пьянство, суицид, отчаяние, неприкаянность, бегство, ВМВ, когда уже приросших эмигрантов вырвало с корнем и снова бросило. Оглядываясь назад: это была бойня. Люди "серебряного века" были, зачастую, очень противные. Кое-кого, даже в тексте добрейшей Одоевцевой, хочется задушить. Но это были хрустальные люди. Таких не было до и не будет после. Кто не жил в модерне 1899-1914 годов - тот не жил. Поколение после (в советских условиях они вылезли уже скорее в 50-е) : они уже смотрятся деревянными болванчиками. Просто произошло упрощение внутреннего мира, упрощение культуры. Как будто бы поколение начала века было уже "слишком" и его потребовалось радикально проредить. Одоецева, видимо, должна была остаться, чтобы как вестник принести нам весть "радуйтесь, греки!" и пасть. Тут же ещё проблема поколений: дети часто находятся в противофазе к родителям, зато через поколение (или два) созвучие возможно: уже в преклонном возрасте Ирина Владмировна получила внимание, которого была лишена уже долгое время. Одоевцева обещала писать правду, только правду, ничего кроме правды, всю правду , но не всю. Какие-то вещи остались за пределами мемуаров, неуместно или писать неприлично. Часто грязные подробности запоминаются лучше всего и хотя составляют правду, добрый мемуарист может забыть такие вещи. Думаю, некоторые некрасивые поступки по отношению к самой Одоевцевой она скрыла. Возможно, "На берегах Леты" была бы уже стилистически другой книгой - по наброскам.
Это огромная книга, не только по страницам , по лицам. Одоевцева как-то сознательно не делит текст на главы, так что у неё просто одно знакомство цепляет за собой рассказ о каком-то лице, что потом переходит в следующий эпизод и следующее знакомство. Хорошо сейчас есть поиск по тексту.
Displaying 1 of 1 review