Корабът на глупците

by Gregory Norminton, Иглика Василева (Translator)

През XV век холандецът Йеронимус Бош рисува знаменитото си платно “Корабът на глупците”. През XVI век елзасецът Себастиан Брант пише прочутата си сатира “Корабът на глупците”. През 1965 г. американецът Стенли Креймър създава филма “Корабът на глупците”. Има и още: комикс “Корабът на глупците”, научно-фантастичен роман “Корабът на глупците”, рок-група “Корабът на глупците”, интернет-портал “Корабът на глупците”… Тази забележителна “интертекстуалност” или “мултимедийност” намира своя великолепен завършек – засега! – през 2001 г. в пародийния литературен римейк на британеца Грегъри Норминтън, озаглавен (че как иначе!) “Корабът на глупците”.

Точно като в картината на Бош, и в романа на Норминтън на някакъв странен кораб с разклонено дърво вместо мачта плават неизвестно накъде монах, монахиня с лютня, един спящ пияница, един каещ се пияница, една жена-пияница, клоун, чревоугодник, плувец и трима хористи. И докато плават, си разказват истории. Истории, с които авторът – творец с нестандартна ерудиция и изумително въображение – хвърля насмешлив поглед към Рабле, Чосър, Умберто Еко, препраща ни към древността, митологията, средновековието, двайсет и първи век и ни предлага едно рядко забавно четиво с уникално богат и оригинален език, жива наслада и за неизкушения читател, и за преситения ценител.

Genres: Fiction, Fantasy, Contemporary

256 pages, Paperback

First published January 1, 2002

About the author

Gregory Norminton is a writer and environmentalist born in Berkshire in 1976. Educated at Wellington College, he read English at Regent's Park College, Oxford and studied acting at the London Academy of Music and Dramatic Art.He presently lives in Edinburgh.

Reviews

[Neva · Rating 5 out of 5]

Из архивите - рецензия за в. "Гласове".

"Светът живее в тъмна нощ
и вместо Бога да зове,
затъва в страшни грехове.
По улици и по сокаци
сноват рояци от глупаци.
Умувах дълго и реших
да седна и от своя стих
за всички тях и с труд, и с пот
да сътворя глупашки флот..."
"Корабът на глупците", алегория, С. Брант (1494)

"По близкото крайбрежие все още се тачи един стар обичай. Когато в пристана се задържи кораб, изоставен заради борчовете на собственика си или защото е тъй стар, че от само себе си тръгва към дъното, властите се възползват от случая и го натоварват с всички безумци от околностите. И това им дело не е насилствено, а празнично. Градоначалникът си туря кадифените одежди, народът възбудено се кикоти. Погват като стадо лудите към пристанището и там им предлагат да заемат окаяното корито. Безкрайно сериозен градоначалникът кани глупците на борда с обещанието корабът да откара вярващите в Йерусалим, а грешниците – във Вавилон. Никой не ги принуждава: някои се качват, други – не...", "Корабът на глупците", разказ, А. Санчес Пиньол (2000)

"И други неща са не както трябва на този плаващ съд: кормилото му е черпак, не е ясно кой дава командите, а обитателите му са непригодни към морски живот. Те включват (в безпорядък) трима хористи, един безсрамен плувец, един повръщащ пияница, един хъркащ пияница, чревоугодник, шут, монах, жена-пияница и гласовита монахиня, която подрънква на лютня...", "Корабът на глупците", новелино, Г. Норминтън (2002)


Карнавал зад борда
Грегъри Норминтън, "Корабът на глупците", прев. Иглика Василева, "Колибри", 2007 г.

Къде по-убедително единство на мястото от палубата на кораб в морето; какво по-окончателно единство на времето тогава, когато всички са се събрали да убиват времето, за да не ги убие то; коя по-трагикомична трупа от тази на десетина луди под светлината на едно вечно пладне; каква по-контрастна постановка от веселието им на фона на смъртта?

Хрумването на английския писател Грегъри Норминтън (1976) да разиграе за пореден път схемата на "Декамерон" – десетима младежи, избягали от върлуващата в града чума десет дни си разправят небивалици – с герои, заимствани от картината на Йеронимус Бош "Корабът на глупците", е простичко и изключително ефикасно. Но не то е невероятното в неговия novellino (така се нарича една от първите известни компилации от екзотични, поучителни и съвсем мюнхаузеновски истории от ХІІ век), а фактът, че такава опитна, хитра и пищна имитация на средновековните сборници с новели той е написал едва 25-годишен.

Някога при съставянето на сборниците са се рециклирали пътуващи сюжети: източни сказания, библейски теми, вече съществуващи басни и песни. Норминтън е рециклирал стила на Чосър и Рабле, Шекспир, Калдерон, Бокачо, Дефо. И особено Бокачо: надали е случайно, че първият разказ на борда е ситуиран в Италия, а една от героините в него се нарича Фиамета, като любимата на великия тосканец. От по-младите гласове на писатели със склонност към чудатости и металитература по тези страници се дочуват и Уайлд, Борхес, Кьоно, Еко. (Подозирам и Конан Дойл, заради сцената в Кулата, в която чиракът събира Братството и разобличава извършителите на престъплението в една от онези типично Холмсови аналитично-самодоволни речи.) За допълнителен източник на вдъхновение според самия автор е послужил художникът Питер Брьогел. Декор в новелите, разправени от пътниците на кораба, са някакви фиктивни Италии, Германии и Фландрии в някакъв много условен ХІV век (отново Бокачо). Театралния ефект на текста е подсилен от ремарките на Норминтън и структурирането на репликите и монолозите на персонажите досущ като в пиеса. Нещо Пиранделово личи в историята на Спящия пияница, който сънува как Норминтън пише "Кораба". Нещо Калвиново се намира в комичните бележки под линия, уж писани от "експерти": "бел. на комуниста-утопист", "бел. на поназнайващия холандски", "бел. на специалиста по Жорж Батай", "бел. на иманяра", "бел. на раблеведа". Литературата постоянно излиза от повествованието, гледа се насмешливо отстрани, намига на читателя, но без да угодничи. Забавлява се от сърце.

Някогашните "кораби на глупците" били начин някои градове да се "прочистят" от лудите си, като ги натоварят на старо корито и ги пратят на явна смърт в открито море. В литературата се превърнали в алегория за изглупяващото във всеки, включително нравствен смисъл общество; в удобен начин за изолиране и разправа с най-неприятните типове хора. Най-славният от многото "Кораби на глупците" през вековете без съмнение е сатирата в стихове на германеца Себастиан Брант от ХV век (разкошно преведена на български от Любомир Илиев). Най-новият – разюзданото удоволствие за читателя, с което дебютира Норминтън.

За да не скучаят и скоро преди да бъдат пометени от дълбоководни изчадия и рояци гигантски пчели, глупците на палубата се редуват да разказват. Разказите им – различни по дължина, тон и намерение – не пестят реквизита си от тисове и чимшири, венециански огледала, ловни хайки с хрътки и рогове, чума, богомолци, рицарски пирове, плитки, дълги от горните етажи на замъка до рова, приятели, потеглили на път, загадъчни дами, подлагащи ги на изпитание, много безгрижни съвкупления и баталии, латински изрази, морски чудовища, тук-таме лабиринти, библиотеки и скрити градини. В "Кораба" има и хороводи – самият той е затворен кръг, защото краят му е начало и то на същото: единственият оцелял доплува до нов кораб на глупците.

След ранното майсторство на автора й второто невероятно нещо в тази книга е шеметната интерпретация на Иглика Василева. Всички знаем, че преводите на Иглика Василева са сред малкото резервати, където българският език живее на свобода. Тук обаче той не просто живее, а е във вихъра си: сред "гъжви", "друмници", изопнати "мишци", "гьостерици" и разплащания в "звонк" героите се "подкокоросват", "уйдисват" си и даже злощастно "псовисват", а игрословиците изскачат при всяка сгодна възможност: "...отчаяната Хилдегард, единствена дъщеря на Осволт фон Плюе, търговец, взела да се тъпче с всевъзможни билки, та белки пометне...". Норминтън подава шеговито на английски, Иглика Василева вае на български: "зимата с нейното озъбено вдовишко лице" или "синевата зейва като прозявка над главите им", или "докато говореше, пусна корени в сърцето ми", или "задница, която би трябвало да е сподобена със собствена луна", или "с всяка своя стъпка оскърбява Сътворението" (това последното – отнесено до хиперболичната Грозила Грие, двуметрова предводителка на пълчище развилнели се домакини, плячкосващи град след град с куки за плетене и кухненски престилки). "Думите сами по себе си винаги са верни – казва един от героите на "Кораба", за да обясни как на лъжата формата може да е истинна, – затова само редът, в който ги подреждаш, има значение." В този превод няма измама.

Накрая, след гореща препоръка за прочитане на веселото Норминтоново безумие и още една, малко по-хладка, за надникване в блога му на http://bounded-in-a-nutshell.blogspot..., не мога да пропусна да припомня "Фламандски легенди" от Шарл дьо Костер. Те си приличат с "Кораба на глупците" по темите, въображението, излишъците от енергия и веселост и сладкодумието: последователното им прочитане би било повече от удоволствие. Книгата излезе от "Панорама" преди почти десет години в удивителния превод на Красимир Мирчев и с късмет може да се намери по антикварните сергии.

[Liam Ostermann · Rating 1 out of 5]

I am really sorry not to have liked this book - it has received rave reviews on Goodreads and in the press at the time it was first published - so don't let what I say stop you from reading this or other books by this author - I will read others. My problem with the book is what everyone else praises - its historic setting, there are plenty of references in reviews to Chaucer, and basis in the Hieronymous Bosch painting, but for me all of this just conjures up images of Medieval re-enactments at York, with students and out of work actors, or both at the same time, dressing up in Medieval style clothing to entertain the tourists. All frightfully 'accurate' but the women always seem to be falling out of their tops as if the 14th century was one big 'Carry On' film. When I hear, or read, the words, wimple, bodkin, hose, flagon, etc., I am carried back to an embarrassing Medieval style banquets that I was dragged to as a child in Ireland. Its like all those attempts to make Shakespeare relevant by 'enthusiasts' (i.e.: bores) laughingly explaining how his word play conceals jokes about penises and boobs.

Now this author does write much better than my gripe above might indicate - it is not his writing - it is the subject matter - I just can't get into that school of historical fiction. Even Zeffirelli's Romeo & Juliet totters at times on parody - though if I had to say nice things about busty wenches talking 'ye olde' type stuff then Zeffirelli just about gets away with it - something which the Globe theatre on London's south bank doesn't often manage with its usually embarrassing historical accurate productions of Shakespeare.

So to sum up - I am clearly a sourpuss with no real sense of fun - which is why this offering fails so totally - but if that sort of thing appeal take the word of all the other reviewers and read it - if not then try some of his other books - I certainly will.

[Venetia Green · Rating 4 out of 5]

This is possibly the weirdest, most brilliant and downright hilarious book I've ever read. Norminton takes a Hieronymus Bosch painting (the titular Ship of Fools) as his starting point and peoples it with Canterbury Tales style characters, each of whom has a 'Prologue' and a 'Tale' to tell. Just as in Chaucer, some of the tales are bawdy and others are sweetly melancholic. All the tales, however, are allegorical - which makes for dense reading at times. In fact, I was constantly dogged by the nagging feeling that I just don't GET it and that I am perforce quite stupid. Perhaps this is why I gave the book a mere 4 star rating. My conscience tells me that The Ship of Fools deserves 5, if not 7 or 8 twinklers but, damn it, who likes to be made to feel slow on the uptake? And allegory is so fourteenth century.

[Andrea · Rating 4 out of 5]

Raro, entretenido, raro, divertido y más raro.

[Elena · Rating 5 out of 5]

Interview with Gregory Norminton for Russian Mass Media by Elaine Karpos-Dedukhina

INTERVIEW WITH GREGORY NORMINTON

Интервью с Грегори Норминтоном

Елена Дедюхина: Что для вас означает понятие «автор исторических романов»? Сущностную характеристику писательства или навязываемый ярлык?

Грегори Норминтон: В значительной степени «исторический роман» — термин, используемый в книжной торговле. И в этом смысле он скорее ограничивает. Я написал два романа, действие которых разворачивается в историческом прошлом: «Чудеса и диковины» и «Портрет призрака». Несмотря на то, что оба они основаны на реальных событиях, их главные герои вымышлены. Проблемы, с которыми героям приходится сталкиваться, достаточно современны. «Корабль дураков» — фантазия, вдохновленная картинами Босха и Брейгеля. Тех, кто надеется получить из этого романа представление о реальной жизни средневековой Фландрии, ждет разочарование.

Для меня понятие «исторический роман» означает лишь то, что в основе сюжета лежат реальные исторические события — не более того. В настоящий момент я работаю над произведением, действие которого происходит в Британии в наши дни, а следующий роман задуман как путешествие во внеземное пространство.

Сборник моих рассказов включает в себя произведения разных жанров — и то, что в терминах рынка определили бы как рассказы исторические, и рассказы жанра «хоррор», и более традиционные реалистические рассказы.

Проблема в том, что издателям приходиться определять жанр, в котором тот или иной автор работает, в большей степени для того, чтобы правильно позиционировать его книги на рынке. Это и есть наклеивание ярлыков, а те авторы, которые отказываются от них, остаются прозябать во мраке неизвестности. Современные авторы, которыми я восхищаюсь, как правило, творят в разных жанрах и решительно отвергают навязываемые им устойчивые определения (типа какого-нибудь «социалистического реализма нарциссического и исповедального характера»), чтобы творить, исходя из своего жизненного опыта.

Елена Дедюхина: В одном из своих интервью Вы признались, что становится «все труднее встретить рецензии на художественные произведения». Это подразумевает, что искусство критики постепенно исчезает или Вы лично испытываете недостаток внимания рецензентов к Вашему творчеству?

Грегори Норминтон: Продажа книг в огромной степени зависит от количества рецензий, которые появляются в прессе после выхода в свет того или иного произведения. Моему третьему роману, «Портрет призрака», не досталось такого же внимания со стороны критиков, как предыдущим, и как результат, уровень продаж оставляет желать лучшего, несмотря на то, что для меня это самое значительное из написанных мной на сегодняшний день произведений. Однако в процитированных Вами словах была не только моя личная боль. Большинство британских писателей остаются практически никому не известными. Издательства каждый год выпускают огромное количество книг, и лишь немногим авторам суждено попасть в поле зрения рецензентов. При этом растет количество рецензий на книги non-fiction — в ущерб рецензиям на художественную литературу. Пресса стала уделять чересчур много внимания фактам и их трактовке, а произведениям, являющимся плодом авторского воображения, перестали придавать значение.

Тем не менее, искусство рецензирования пока еще живо, хотя в большей степени и существует в рамках специализированных изданий. Лишь небольшое количество произведений, ставших победителями определенных литературных премий или «героями» дорогостоящих маркетинговых кампаний, рассчитанных на получение прибыли, находят дорогу к своему читателю. Возможно, значительный рост числа онлайновых журналов, читательских форумов и читательских клубов спасет ситуацию. Я, к примеру, хочу найти способы выхода на читательскую аудиторию без помощи специалистов по маркетингу.

– В романе «Корабль дураков» Вы предлагаете свою собственную интерпретацию знаменитой картины Босха, а в «Портрете призрака» повествование настолько насыщено образами, что возникает чувство, что это говорит настоящий художник-пейзажист.

Грегори Норминтон: Я рассматриваю три своих первых романа как своеобразную трилогию. Центром повествования в каждом из них является картина, либо реально существующая, либо существующая в моем воображении. «Корабль дураков» — дань уважения творчеству Босха и Брейгеля: герои их картин переселились, так сказать, с холста на бумагу. Одновременно, мне хотелось вернуться к периоду зарождения романа как литературного жанра: здесь немаловажную роль сыграл Рабле, а также такие английские писатели, как Джонатан Свифт и Лоренс Стерн, с их свободолюбием и желанием создавать новые, экспериментальные формы в литературе.

В «Портрете Призрака» подход совершенно иной, нежели в «Корабле дураков», для которого характерны замкнутое пространство и искусственно созданная внутри текста игра. Здесь так же, как и в романе «Чудеса и диковины», центром повествования является картина и художник. Я рассказываю историю взаимоотношений людей, давно ушедших из жизни. Это своего рода вешка на пути моего возвращения в Англию, к традициям в искусстве, музыке, литературе, с их воспеванием английского пейзажа. Это роман о сельской жизни, об образах и их восприятии, об истории одного дома, таящего истории нескольких поколений его обитателей. Роман «Корабль дураков» родился из недр книг и картин, а «Портрет Призрака» — в результате изучения Северного Даунса — узкой гряды известковых холмов в юго-восточной части графства Кент. Дом одного из главных героев романа Натаниеля Деллера «построен» из частей реально существующих и по сей день сельских домов; а копию мельницы Вильяма Страуда можно и сегодня встретить в восточном Суррее (графство в южной Англии — прим. корр.). Что касается Диггеров (Диггеры — представители крайне левого крыла революционной демократии в Английской буржуазной революции, выражавшие интересы бедноты. Разгромлены в 1650 году — прим. корр.), то во времена, описываемые в романе, они действительно сделали попытку создать колонию на пустошах, расположенных, кстати, недалеко от дома, где прошло мое детство. Таким образом, я очень хорошо знаю ландшафт, который описываю в романе. Именно поэтому «Портрет Призрака» — очень «личностное» произведение, несмотря на то, что действие в нем происходит за три столетия до моего собственного появления на свет.

– «Неудача, хоть и не приносит дивидендов, может быть одним из лучших наставников». Вы написали эти слова, когда оставили незаконченным еще один свой роман — он показался Вам «тусклым и бесцельным». Случалось ли с Вами подобное и прежде? Какой основной урок Вы вынесли из того опыта?

Грегори Норминтон: Я работал над комическим романом, действие которого должно было происходить на территории одного из университетов Америки в период действия нынешней администрации Буша. В определенной степени мой личный опыт пребывания в Айова-Сити в течение шести месяцев в 2003/2004 должен был лечь в основу повествования. Мне хотелось понять совершенно для меня чужую страну, государственным языком которой является, тем не менее, мой родной английский. Однако после девяти месяцев работы над данным проектом, стало очевидно, что роман так и не обрел черты законченного произведения: в то время как большинство второстепенных героев обрели, так сказать, свой статус, главный персонаж по-прежнему отсутствовал. Чтобы произведение имело успех, необходимо постоянно находиться в процессе работы над ним, поэтому в конечном итоге я пришел к выводу, что лучше отказаться от задуманного из-за отсутствия стимула продолжать начатое.

Я впервые испытал подобную горечь поражения. Но в этой горечи, к моему собственному удивлению, было и нечто стимулирующее, дающее надежду. Жизнь преподнесла мне прекрасный урок на тему «вдохновение и принуждение». Любая попытка заработать на жизнь писательством может свести талант на нет. Необходимо следовать тем путем, по которому ведет тебя вдохновение. Тем не менее, я не могу сказать, что все наработанное в том неоконченном романе, потеря��о раз и навсегда. Мне удалось спасти часть, которая, претерпев определенные изменения, превратилась в довольно длинный рассказ, правда, пока еще нигде не опубликованный, — «In Refugium».

– В последнее время Вы часто заявляете, что Вас, как читателя и как писателя, больше привлекают рассказы, нежели крупные литературные формы. Чем Вы это объясняете?

Грегори Норминтон: Меня часто смущает тот факт, что в Британии все меньше людей интересуется рассказами. А ведь рассказ по своей сути — короткий роман, который можно проглотить в один присест. Можно прочитать много коротких рассказов и слыть разносторонним читателем. Сборник рассказов, в котором каждая история имеет, так сказать, автономное существование, и одновременно взаимосвязана с предыдущими или последующими историями, позволяет нам свободно путешествовать во времени и пространстве. Однако искушенный покупатель морщит нос при виде сборника рассказов и отдает предпочтение увесистому фолианту. Просто какое-то сумасшествие — покупать одну единственную историю по цене двенадцати!

Работа над романом отнимает кучу времени и сил, в то время как работа над коротким рассказом сродни празднику. Побоку упорство: все, что от тебя требуется — это четкость и лаконичность.
Сейчас ситуация с жанром рассказа в Британии очень плачевна. Почему это происходит? Потому что наши писатели не справляются с этой литературной формой? Вряд ли. Думаю, что причина кроется в том, что мы по существу отвыкли читать рассказы; они практически исчезли со страниц газет и журналов. Если ситуация не изменится в лучшую сторону, рассказ будет по-прежнему терять свои позиции, а читатели могут так никогда и не открыть для себя потрясающие фантастические произведения Борхеса и Балларда, темные, тягучие и затягивающие истории По и Анджелы Картер или светящиеся человечностью рассказы Катерин Мэнсфилд. Мои любимые авторы в этом жанре — Редьярд Киплинг и Виктор Содон Притчет, которого можно сравнить разве что с Чеховым и Беккетом.

– Что больше всего Вас раздражает в современной британской или американской литературе?

Грегори Норминтон: Я не люблю, когда пускают пыль в глаза. Мне претит банальность, использование избитых понятий. Я выступаю против ложной сентиментальности. Меня пугает усиливающееся наступление коммерциализации в литературе, выступающей против всего, что не поддается стандартизации. На мой взгляд, все самые лучшие произведения современной американской литературы выходят в небольших независимых издательствах. Исчезновение независимых книжных магазинов в Великобритании — настоящее бедствие для культуры. Кроме того, в Британии выходит очень мало переводных книг, и это тоже беда.

– Книги каких авторов Вы недавно прочитали? Как Вы отбираете книги для собственного чтения?

Грегори Норминтон: Я причисляю себя к заядлым читателям, жаждущим встречи с каждой новой книгой. Но я редко заранее планирую эти встречи. Меня обычно ведет любопытство или рекомендации друзей — это главные «двигатели», заставляющие меня поглощать одну книгу за другой. Недавно я переехал в Шотландию, поэтому мое любопытство побудило меня к чтению шотландских авторов, таких, как Джеймс Келман, Алисон Кеннеди и, конечно же, великолепный, эксцентричный выдумщик Аласдер Грей. Однако художественные книги — не единственная литература, которая меня интересует. Я во множестве читаю книги по естествознанию и экологии, а также по истории, интерес к которой часто сопряжен с той или иной вынашиваемой мною идеей. Например, в прошлом году это была литература о сталинских лагерях, а в этом — посвященная безнравственному поведению Западных стран на Ближнем Востоке. Кроме того, я в большом количестве читаю поэтические книги. Возможно, как читателю мне стоило бы себя малость дисциплинировать, так как за мной водится одна не очень хорошая привычка — одновременно начинать чтение сразу нескольких книг.

– Как часто Вы посещаете книжные мероприятия: фестивали, выставки, ярмарки? Каково их значение для Вас? Почему с каждым годом, наряду с профессионалами книжного дела, все больше простых читателей стремятся попасть на подобные мероприятия?

Грегори Норминтон: Я люблю принимать участие в подобных мероприятиях: во мне живет обделенный ролью актер, желающий во что бы то ни стало восполнить этот пробел. Я получаю огромное удовольствие от чтения своих произведений. К сожалению, мне редко предоставляется подобная возможность. Я живу в Эдинбурге, в августе я принимаю участие в знаменитом Книжном Фестивале, и должен сказать, что нередко испытываю разочарование, так как многие талантливые писатели не обладают таким же талантом в деле представления своих произведений широкой аудитории. С другой стороны, подобные фестивали являются ярчайшим доказательством того, что в мире растет интерес к литературе. Люди, стремящиеся попасть на подобные мероприятия, хотят воочию убедиться, что в человеке, пишущем книги, нет ничего сверхъестественного. Для автора же размер аудитории, собравшейся под тентом или в театре послушать его выступление, является доказательством признания его таланта.

– Вы принимаете самое активное участие в проектах Planet Action для телевидения. Что они значат для Вас?

Грегори Норминтон: Planet Action — телевизионный проект, транслирующийся во всем мире по каналу Animal Planet, в котором семь добровольцев совместно с WWF (Всемирным фондом дикой природы), находясь в различных местах тропического пояса, работают над проектами сохранения окружающей среды. Будучи на протяжении многих лет членом этой организации (я бы советовал каждому присоединиться к ней), в мае 2005 года я прошел прослушивание и к собственному удивлению был принят в состав съемочной группы. Затем последовали восемь месяцев приключений и напряженного труда: мы устанавливали спутниковые передатчики на кожистых черепахах в Панаме, изучали эковоздействие на коралловый риф в Белизе, работали над восстановлением исчезающего леса в Борнео, над созданием экомаршрута в малазийских джунглях, строили загон в Келантане и пытались сохранить исчезающих пресноводных дельфинов, пока еще встречающихся в дельте Меконга. Как видите, это была уникальная возможность внести свой собственный вклад в сохранении хрупкой экосистемы нашей планеты, а также донести до зрителей важность этой проблемы. Покажите мне другую планету, на которой человек сможет жить. Ее нет, а значит, мы должны беречь то, что имеем. И роль современного писателя — донести это до умов миллионов.
(2006) Интервью провела и перевела:
©Елена Дедюхина

[Carmilla Voiez · Rating 4 out of 5]

The Ship of Fools feels like reading Chaucer in modern English. It's funny, sexy, irreverent and bizarre. The stories frequently have morals but not necessarily the usual kind. My favourite was "The Drinking Woman's Tale" which had at its centre a voluptuous, innocent and very sexually active woman. Each story has its own charms. A funny and enlightening read.

[Cheryl · Rating 4 out of 5]

An enjoyable book which in many ways is about nothing. Don’t let that put you off, just enjoy the writing and the stories. A really interesting idea of a book, I’ve not read anything like it before.

[Toby Bond · Rating 2 out of 5]

The most interesting part of this book was some of the bizarre capitalisation. The stories have good imagery and are vivid, but just not that engaging. Like the ship, this book doesn't go anywhere.

[M.A. · Rating 5 out of 5]

Just re-read this after many years. Wonderful prose. A modern-day complement to Chaucer's Canterbury Tales with a bunch of rambunctious (not quite all!) characters, all vying for attention in telling their stories. A general feeling of the past to it, the Sleeping Drunkard spikes the tale with contemporary references concealed in the metaphors. Is Norminton self-referencing in that tale, I wonder? Like the Ship of Fools, the novel goes nowhere, but a good time is had by all. On this re-reading, I'm upgrading from my previous 4 to 5 stars, because it's just so engaging. Proves it's worth a second read.

[Cameron · Rating 3 out of 5]

i read this on a plane to ireland and was pretty drunk the whole way through. but i will say (i.e.: what i took away (see: remember)) that the book was a flowing and imaginative, well written peice. it seeded my mind with flowering imagery that abled me to write some of my own stuff... i thoroughly enjoyed the book on my trip.

[Adelina]

Зарязах я... по-добре да се чете Чосър, вместо преразказ на неговите "Кентърбърийски разкази". Етикетчето "литературен римейк" трябваше да ме подсети за какво иде реч, ама не, аз любопитна да видя...

[Bistra Ivanova · Rating 2 out of 5]

Книгата сигурно е хубава и в по-друго настроение бих я харесала; сега ми е твърде претенциозна и досадна, за да се мъча да я довършвам.