Мирра Лохвицкая > Quotes

“ Серафимы

I

Резнею кровавой на время насытясь,
Устали и слуги, и доблестный витязь
И входят под своды обители Божьей,
Где теплятся свечи Господних подножий.
И с кроткой улыбкой со стен базилики
Глядят серафимов блаженные лики.

II

Палач утомленный уснул на мгновенье.
Подвешенной жертвы растет исступленье.
На дыбе трепещет избитое тело,
Медлительным пыткам не видно предела.
А там, над землею, над тьмою кромешной,
Парят серафимы с улыбкой безгрешной.

III

В глубоком «in pace», без воли и силы,
Монахиня бьется о камни могилы.
В холодную яму, где крысы и плесень,
Доносится отзвук божественных песен.
То – с гулом органа, в куреньях незримы,
«Осанна! Осанна!» поют серафимы.


The Seraphim

I

Gorged for a time with bloody slaughter,
both servants and valorous hero are weary
and enter the dome of God's dwelling,
where candles glimmer at the Master's feet,
and from the basilica's walls, with gentle smiles,
gaze the blissful faces of the Seraphim.

II
The weary executioner has dozed for an instant.
The hung victim's frenzy grows.
A beaten body quivers on the rack,
no limit to these slow tortures is seen.
But there, above the earth, above this pitch darkness,
soar the Seraphim with innocent smiles.

III
With deep "in pace" lacking strength and will,
a nun beats against the stones of a grave.
The echo of heavenly songs is heard
in that cold pit, with rats and mould.
But beyond - with the organ's roar, unseen in clouds of incense,
"Hosanna, Hosanna!" sing the Seraphim.”
― Мирра Лохвицкая

“Я не знаю, зачем упрекают меня,
Что в созданьях моих слишком много огня,
Что стремлюсь я навстречу живому лучу
И наветам унынья внимать не хочу.

Что блещу я царицей в нарядных стихах,
С диадемой на пышных моих волосах,
Что из рифм я себе ожерелье плету,
Что пою я любовь, что пою красоту.

Но бессмертья я смертью своей не куплю,
И для песен я звонкие песни люблю.
И безумью ничтожных мечтаний моих
Не изменит мой жгучий, мой женственный стих.


I do not know why they reproach me
for having too much fire in my poems,
for striving to meet the lively sunbeam
and refusing to heed the accusations of gloom.

For shining like a tsarina in my elegant verses,
with a diadem on my opulent hair,
for weaving myself a necklace of rhymes,
for singing of love, for singing of beauty.

I will not buy immortality with my death.
And as for songs, I love melodious ones.
And the insanity of my petty dreams
will be voiced in my passionate, feminine verse.

1898”
― Мирра Лохвицкая

“I want to die young,
neither loving nor grieving for anyone;
to burst like a golden falling star,
to shed my petals while still an unfaded flower.
I want those wearied by hostility
to find bliss twofold at my gravestone.
I want to die young.

Bury me to the side,
away from the irritating and noisy road,
there, where the pussy willow inclines to the waves,
where the overgrown bushes grow yellow.
So that the dreamy poppies may grow,
so that the wind may breathe the fragrances
of the distant earth over me.
I want to die young.

I don't look at the path I've travelled,
at the madness of wasted years.
I can doze untroubled,
once I've sung my final hymn.
Let the fire not completely fade;
let there remain a memory of
what aroused the heart's thirst for life.
I want to die young.”
― Мирра Лохвицкая