Умберто Эко

“Но Ареопагит учил, – смиренно возразил Вильгельм, – что Господа должно являть лишь через самые неприглядные вещи. И Гугон Викторинец доказывал, что, чем менее правдоподобно подобие, тем четче вырисовывается истина. Встречая страшные и странные личины, воображение оживает, и не расслабляется в плотской благостности, а понуждается искать истины, сокрытые под мерзостью вида…

Куда там! – заключил он. – Ушло умение наших предков, окончился век великанов!
– Да, мы карлики, – согласился Вильгельм, – но стоящие на плечах тех гигантов… Поэтому, даже при нашей малости, видим дальше, чем они…

Это верно, – подтвердил Бенций, впервые улыбнувшись и чуть ли не просияв. – Мы живем ради книг. Сладчайший из уделов в нашем беспорядочном, выродившемся мире.

и я уже тогда приметил постоянную гримасу у него на лице. Он как будто не мог надивиться нелепости рода людского, не слишком, впрочем, огорчаясь из-за этой воистину космической катастрофы.

Чаще всего, говоря по совести, дома жгут из-за того, что существует ад наземный, в котором и проживает стадо, имеющее нас с вами своими пастырями.

Естественно; я вообще считаю, что, когда многие тысячи людей, поверив какому-то обещанию, объединяются и начинают требовать обещанного, они не склонны задаваться вопросом, кто же именно говорил с ними, кто их объединил.

«Значит, при решении вопросов вы не приходите к единственному верному ответу?»
«Адсон, – сказал Вильгельм, – если бы я к нему приходил, я давно бы уже преподавал богословие в Париже».
«В Париже всегда находят правильный ответ?»
«Никогда, – сказал Вильгельм. – Но крепко держатся за свои ошибки».

А вы, - настаивал я с юношеским упрямством, - разве не совершаете ошибок?"
"Сплошь и рядом, - отвечал он. - Однако стараюсь, чтоб их было сразу несколько, иначе становишься рабом одной единственной."

Мне бы, признаться, хотелось повстречать единорога, пробираясь через густой лес. Иначе какое удовольствие пробираться через густой лес?

Кстати, не очень обольщайся по поводу этих реликвий. Обломков креста я перевидал очень много и в самых разных церквах. Если все они подлинные, значит, нашего Господа терзали не на двух скрещенных бревнах, а на целом заборе..."
"Учитель!" - вскричал я, потрясенный.
"Но это так, Адсон. А бывают еще более роскошные реликвии. Когда-то в Кельнском соборе я видел череп Иоанна Крестителя в возрасте двенадцати лет..."
"Какое диво!" - отозвался я с восхищением. И сразу же, усомнившись,
воскликнул: "Но ведь Креститель погиб в более зрелом возрасте!"
"Другой череп, должно быть, в другой сокровищнице", - невозмутимо
отвечал Вильгельм.

Поздно, – сказал Вильгельм. – А когда времени не хватает, хуже всего – потерять спокойствие. Мы должны вести себя так, будто в запасе вечность.”
― Умберто Эко, The Name of the Rose