жизнь Quotes

“My town is a factory for the production of human babies. People live in nests packed closely together. It's just like the silkworm room in Granny's house. The nests are lined up neatly in rows, and each contains a breeding pair of male and female humans and their babies. The breeding pairs raise their young inside their nests.
The Baby Factory produces humans connected by flesh and blood. Eventually we children will also leave the factory and be shipped out.
Once shipped out, male and female humans are trained how to take food back to their own nests. They become society's tools, receive money from other humans, and purchase food. Eventually these young humans also form breeding pairs, coop themselves up in new nests, and manufacture more babies.”
― Sayaka Murata, Earthlings

“Все пройдет. Страдания, муки, кровь, голод и мор.Меч исчезнет, а вот звезды останутся, когда и тени наших тел и дел не останется на земле. Нет ни одного человека, который бы этого не знал. Так почему же мы не хотим обратить свой взгляд на них? Почему?”
― Булгаков М.А.

“– Деточка, о жизни нельзя размышлять, сидя от нее в стороне. Жизнь – это то, что ты делаешь с миром, а мир делает с тобой. Типа как секс. А если ты отходишь в сторону и начинаешь про это думать, исчезает сам предмет размышлений. На месте жизни остается пустота. Вот поэтому все эти созерцатели, которые у  стены на жопе сидят, про пустоту и говорят. У них просто жизнь иссякла – а они считают, что все про нее поняли. Про жизнь бесполезно думать. Жизнь можно только жить.”
― Виктор Пелевин, Непобедимое Солнце

“Однако пришло время сказать всю правду о сделке Фауста. Все нагло лгали по этому поводу, и больше всего и гениальнее всех – сам Гёте, чтобы, затуманив суть дела, скрыть жестокую правду. Скорее всего не нужно этого говорить, так как если я и не люблю чего-то делать, так это лишать людей надежды. И все же истинная трагедия Фауста заключается не в том, что он продал душу дьяволу. Настоящая трагедия в том, что нет никакого дьявола, чтобы купить вашу душу. Просто нет покупателя. Никто не поможет вам поймать последний мяч, какую бы цену вы за это ни предлагали. Конечно же, есть масса шарлатанов, объявляющих себя покупателями, и я не говорю, что с ними нельзя договориться так, чтобы извлечь некоторую выгоду. Можно. Это принесет вам успех, деньги, поклонение толпы. Но все это напрасный труд, и будь вы Микеланджело, Гёте, Моцарт, Толстой, Достоевский или Мальро, вы все равно умрете с чувством, что всю жизнь были простым бакалейщиком.
После вышесказанного я, конечно же, продолжаю упорствовать.”
― Ромен Гари, Promise at Dawn

“Ты хочешь знать, что делал я
На воле? Жил — и жизнь моя
Без этих трех блаженных дней
Была б печальней и мрачней
Бессильной старости твоей”
― Mikhail Lermontov, Мцыри

“ Сегодня ты была в гостях у буржуа, для которых жизнь – это кухня, салон и спальня, где уж им понять, что жизнь – это парусная лодка, на которой слишком много парусов, так что в любой момент она может перевернуться”
― Erich Maria Remarque, Heaven Has No Favorites

“Вот что отличает ее от тех, кто толчется здесь, – думал Клерфэ. – Все они стремятся либо к приключениям, либо к бизнесу, либо к тому, чтобы заполнить шумом джазов пустоту в себе. Она же гонится за жизнью, только за жизнью, она как безумная охотится за ней, словно жизнь – это белый олень или сказочный единорог. Она так отдается погоне, что ее азарт заражает других. Она не знает ни удержу, ни оглядки. С ней чувствуешь себя то старым и потрепанным, то совершеннейшим ребенком. И тогда из глубин забытых лет вдруг выплывают чьи-то лица, воскресают былые мечты и тени старых грез, а потом внезапно, подобно вспышке молнии в сумерках, появляется давно забытое ощущение неповторимости жизни.”
― Erich Maria Remarque, Heaven Has No Favorites

“Наверное, этого почти никто не знает, – думала она. – Ведь каждый человек живет при одной-единственной декорации; он свято верит, что только она существует на свете, не ведая, что декорациям нет числа. Но он живет на фоне своей декорации до тех пор, пока она не становится старой и потрепанной, а потом эта рваная серая тряпка покрывает его, подобно серому савану, и тогда человек снова обманывает себя, говоря, что наступила мудрая старость и что он потерял иллюзии. В действительности же он просто так ничего и не понял.”
― Erich Maria Remarque, Heaven Has No Favorites

“Как ни странно, – сказала она, – но, пока ты помнишь о беспрестанном падении, еще ничего не потеряно. Видимо, жизнь любит парадоксы; когда тебе кажется, будто все в абсолютном порядке, ты часто выглядишь смешным и стоишь на краю пропасти, зато когда ты знаешь, что все пропало, – жизнь буквально задаривает тебя. Ты можешь даже не пошевелить пальцем, удача сама бежит за тобой, как пудель.”
― Erich Maria Remarque, Heaven Has No Favorites

“Платье – это нечто большее, нежели маскарадный костюм. В новой одежде человек становится иным, хотя сразу это не заметно. Тот, кто по-настоящему умеет носить платья, воспринимает что-то от них; как ни странно, платья и люди влияют друг на друга, и это не имеет ничего общего с грубым переодеванием на маскараде. Можно приспособиться к одежде и вместе с тем не потерять своей индивидуальности. Того, кто понимает это, платья не убивают, как большинство женщин, покупающих себе наряды. Как раз наоборот, такого человека платья любят и оберегают. Они помогают ему больше, чем любой духовник, чем неверные друзья и даже чем возлюбленный.
Лилиан все это знала. Она знала, что шляпка, которая идет тебе, служит большей моральной опорой, чем целый свод законов. Она знала, что в тончайшем вечернем платье, если оно хорошо сидит, нельзя простудиться, зато легко простудиться в том платье, которое раздражает тебя, или же в том, двойник которого ты на этом же вечере видишь на другой женщине; такие вещи казались Лилиан неопровержимыми, как химические формулы. Но она знала также, что в моменты тяжелых душевных переживаний платья могут стать либо добрыми друзьями, либо заклятыми врагами; без их помощи женщина чувствует себя совершенно потерянной, зато, когда они помогают ей, как помогают дружеские руки, женщине намного легче в трудный момент. Во всем этом нет ни грана пошлости, просто не надо забывать, какое большое значение имеют в жизни мелочи.”
― Erich Maria Remarque, Heaven Has No Favorites

“Почти ни один человек не думает о смерти, пока она не подошла к нему вплотную. Трагизм и вместе с тем ирония заключаются в том, что все люди на земле, начиная от диктатора и кончая последним нищим, ведут себя так, будто они будут жить вечно. Если бы мы постоянно жили с сознанием неизбежности смерти, мы были бы более человечными и милосердными.”
― Erich Maria Remarque, Heaven Has No Favorites

“Где бы ты вообще хотела жить? – Не знаю, Клерфэ. – Но ведь это надо знать! Хотя бы приблизительно. – А я не знаю, – сказала Лилиан, слегка растерявшись. – Нигде. Если ты хочешь где-нибудь жить, значит, ты хочешь там умереть.”
― Erich Maria Remarque, Heaven Has No Favorites

“Место, где ты живешь, не имеет ничего общего с самой жизнью, – сказал он медленно. – Я понял, что нет такого места, которое было бы настолько хорошим, чтобы ради него стоило бросаться жизнью. И таких людей, ради которых это стоило бы делать, тоже почти нет. До самых простых истин доходишь иногда окольными путями.”
― Erich Maria Remarque, Heaven Has No Favorites

“Ведь мы наслаждались вдвойне: во-первых, это маленькое отступление лишь освящало обычай, который мы сотворили сами, повторяя одно и то же действие из вечера в вечер, пока оно не затвердело настолько, что стало ядром и опорой повседневной жизни, и сегодня, сделав шаг в сторону, мы убедились в прочности своего детища; а во-вторых, мы, как драгоценным нектаром, упивались чудом этого исключительного утра, когда стершиеся до автоматизма движения внезапно обретали свежесть и мы все делали словно в первый раз: вдыхали аромат чая, пили, отставляли чашки, наливали еще, снова пили маленькими глоточками. Это чаепитие - точно прореха в плотной ткани обычая, которая ненадолго обнажила канву бытия и которую мы залатаем с таким же удовольствием, с каким проделали.”
― Muriel Barbery, The Elegance of the Hedgehog

“Я решила встретить свой тридцатник, несясь по дороге на мотоцикле. Я обожаю всяческий символизм. То есть когда жизнь рифмует. Мне даже кажется, что эти рифмы можно подделывать – это и есть магия, симпатическая и очень мне симпатичная. Мы как бы разъясняем толстозадой неповоротливой судьбе, какой хотим ее видеть, и иногда она понимает намек. Но не всегда.”
― Виктор Пелевин, Непобедимое Солнце

“Надо любить жизнь больше чем смысл жизни.”
― Фёдор Михайлович Достоевский, The Brothers Karamazov

“Я же очень рано поняла, что жизнь проносится страшно быстро, - и поняла это, глядя на взрослых: как они спешат, как падают духом из-за неудач и как цепляются за сегодняшний день, лишь бы не думать о завтрашнем. Но завтрашнего дня боятся те, кто не умеет строить сегодняшний, а когда люди не могут ничего выстроить сегодня, они уговаривают себя, что у них все получится завтра, но так не бывает, потому что завтра всегда превращается в сегодня, понимаете?”
― Мюриел Барбери, The Elegance of the Hedgehog

“Надо жить и твёрдо знать, что мы состаримся и в этом не будет ничего хорошего, красивого и приятного. Надо уяснить себе, что важно действовать сегодня: делать всё возможное, чтобы любой ценой построить что-нибудь сегодня. Всегда держать в голове дом престарелых, чтобы постоянно забегать на день вперёд, не давая ему пропасть. Шаг за шагом взбираться на свой личный Эверест, так чтобы каждый шаг отпечатывался в вечности.
Будущее для того и нужно, чтобы строить настоящее, исходя из реальных планов ныне живущих.”
― Мюриел Барбери

“Я постоянно должен чувствовать, что я сильнее своего страха, поэтому постоянно ищу ситуации, в которых приходится встретить этот страх лицом к лицу и победить. И пока я пытаюсь справиться с чувством отчуждения, доходя до предела возможностей, и победить страхи, я живу. Живу так интенсивно, как нигде больше. И поэтому каждый спуск с горы для меня не столько возвращение к жизни, сколько прощаниес отрезком прожитого, маленькая смерть.”
― Reinhold Messner, The Crystal Horizon: Everest-The First Solo Ascent

“Я не просто одиночка, я словно Сизиф, который никогда не добирается до вершины. Я Сизиф, и камень, который я качу в гору, - это моя душа.”
― Reinhold Messner, The Crystal Horizon: Everest-The First Solo Ascent

“Сизиф приходил в отчаяние не от того, что приходилось снова и снова повторять одно и то же, а от того, что невозможно было задержаться ни внизу, ни наверху.”
― Reinhold Messner, The Crystal Horizon: Everest-The First Solo Ascent

“- Нормальный пассажир, - сказал Хан, - никогда не рассматривает себя в качестве пассажира. Поэтому если ты это знаешь, ты уже не пассажир. Им никогда не придет в голову, что с этого поезда можно сойти. Для них ничего, кроме поезда, просто нет.
- Для нас тоже нет ничего кроме поезда,- мрачно сказал Андрей. - Если, конечно, не обманывать самих себя.
Хан усмехнулся.
- Не обманывать самих себя, - медленно повторил он. - Если мы не будем обманывать самих себя, нас немедленно обманут другие. И вообще, суметь обмануть то, что ты называешь "самим собой", - очень большое достижение, потому что обычно бывает наоборот - это оно нас обманывает. А есть ли что-нибудь другое, кроме нашего поезда, или нет, совершенно не важно. Важно то, что можно жить так, как будто это другое есть. Как будто с поезда действительно можно сойти. В этом вся разница. Но если ты попытаешься объяснить эту разницу кому-нибудь из пассажиров, тебя вряд ли поймут.”
― Виктор Пелевин, Желтая стрела

“Каждое мгновение он смотрел не впустую в воздух, а в ситуацию, в людей. Как так жить и не уставать?”
― Роман Михайлов, Дождись лета и посмотри, что будет

“- И что случилось?
- А я не знаю, что случилось. А со страной что случилось? Все разлетелось на запчасти, этот плавающий ангел выплюнул нас из своей души, мы рассыпались на куски. Может с нами кто-то постоянно играет в конструктор или пластилин, разрывает, склеивает обратно. Только что мы были обнявшимися влюбленными, а через минуту стали собаками с птичьими головами или комками слизи. Я смотрел на жизнь отца и проговаривал про себя «как хорошо, что я никого не убил». Думал, как бы так до конца дожить. А сложно.”
― Роман Михайлов, Дождись лета и посмотри, что будет

“Время - как вода с волнами, надо его чувствовать, все эти тенденции, что и где, иначе жизнь пройдется катком, будешь лежать закатанным в асфальт и глазеть на двигающиеся облака.”
― Роман Михайлов, Дождись лета и посмотри, что будет

“Расширив свое восприятие, вы с удивлением обнаружите, что школа и жизнь имеют много общего. Если угодно, школа – это некий тренировочный механизм жизни, некая безопасная модель человеческого общества, благодаря которой можно получить не только знания по предметам, предлагаемым школьным расписанием, но определенное умение общаться с людьми, а также воспринимать такие идеи, с которыми никогда раньше не сталкивался.”
― Джоанн Харрис, Другой класс

“Расширив свое восприятие, вы с удивлением обнаружите, что школа и жизнь имеют много общего. Если угодно, школа – это некий тренировочный механизм жизни, некая безопасная модель человеческого общества, благодаря которой можно получить не только знания по предметам, предлагаемым школьным расписанием, но определенное умение общаться с людьми, а также воспринимать такие идеи, с которыми никогда раньше не сталкивался.”
― Joanne Harris, Different Class

“«Мы выбираем, куда родиться. Но если молчим — боль продолжается. И кто-то всё равно становится следующим.»
— Лана Стасек, Голоса внутри. Семейная хроника, глава «Всё шло по плану, просто не по нашему»”
― Lana Stasek, Golosa vnutri. Semeynaya khronika

“Знаешь, как он живет? Вот ты скачешь на коне через всю степь на рассвете, когда на каждой травинке натянута паутина и ловит солнце в свой жемчужный прицел. Скачешь и впускаешь в себя ветер, как в  дом, в котором такая печаль или такая радость, что никто не запирает дверей и окон. Штаны в росе до колен, хоть выжимай. А к концу дня ты, может, живым и не доберешься. Тут волей-неволей от гордости ошалеешь. Знаешь, проспиртуешься ею, чтобы не так страшно было, и это лучше самой крепкой выпивки. Слишком уж вплотную подходишь к жизни, ничто тебя от нее не отделяет, никакие мелочи. Понимаешь или нет?”
― Даша Сиротинская, Теорема тишины

“«Работа является сутью войны» — Артур Харченко
“Work is the essence of war” — Artur Kharchenko”
― Артур Харченко