война Quotes

“Стреми се към високото! За себе си мисли само негодникът.”
― Борис Дрангов

“-Но защо е така, Георг, защо? Понеже ни измамиха, измамиха ни така, както дори още не подозираме! Понеже злоупотребиха страшно с нас! Казаха ни "отечество", а имаха предвид окупационните планове на една хищна индустрия, казваха "чест", а имаха предвид раздорите и властоманията на шепа славолюбиви дипломати и големци, казваха "нация', а имаха предвид жаждата за подвизи у безработни генерали! - Лудвиг разтърсва Рае. - Нима не разбираш? Думата "патриотизъм" натъпкаха със свои кухи фрази, с тщеславие, властолюбие, лъжлива романтика, глупост, търгашески ламтежи и ни я поднесоха като лъчезарен идеал! И ние повярвахме, че тя протръбява ново, силно, могъщо съществуване! Нима не схващаш? Водихме война срещу самите себе си, без да го знаем! И всеки точен изстрел улучваше някого от нас! Чуй ме, ще ти го изкрещя в ушите: младежта на света тръгна на бой и във всяка страна вярваше, че се бори за свобода! И във всяка страна я излъгаха и злоупотребиха с нея, във всяка страна тя се сражаваше за интереси вместо за идеали, във всяка страна я покосяваха куршуми и тя се самоизтребваше! Нима не проумяваш? Съществува една-единствена борба: борбата срещу лъжата, половинчатостта, компромиса, срещу отживялото! Ние обаче попаднахме в мрежите на техните фрази и вместо срещу тях се борихме за тях. Вярвахме, че воюваме за бъдещето, а воювахме срещу него. Нашето бъдеще е мъртво, защото мъртва е младежта, негов носител. Ние сме просто оцелели останки! Затова пък другите си живеят живота - ситите, доволните, те живеят по-сито и по-доволно от когато и да било! Тъй като недоволните, устремните, напористите загинаха за тях! Помисли за това! Цяло едно поколение е унищожено! Цяло едно поколение надежда, вяра, воля, сила, умения бе хипнотизирано дотам, че покоси с куршуми само себе си, въпреки че навсякъде по света имаше едни и същи цели!”
― Erich Maria Remarque, The Road Back

“За първи път Анете чуваше какво всъщност е войната, за първи път осъзна за какво бе говорил Герхард в нощта преди заминаването си, за първи път разбра какво си бе мечтал да бъде тя за него - едно място за покой, едно пристанище, едно малко огнище на любов насред толкова много омраза, една искрица човещина насред унищожението, топлина, доверие, здрава почва, на която да стъпи, земя, родина, мост, по който да се върне.”
― Ерих Мария Ремарк

“До чего бессмысленно все, что было когда-либо написано, сделано, подумано, если возможно вот такое! Наверно, все ложь и ничтожность, коль скоро культура тысячелетий даже не сумела воспрепятствовать тому, чтобы проливались эти реки крови, чтобы сотнями тысяч существовали эти пыточные застенки. Только лазарет показывает, что такое война.”
― Erich Maria Remarque, На Западном фронте без перемен / Три товарища

“Приказ сделал эти тихие фигуры нашими врагами; приказ мог бы превратить их и в друзей. Где-то за столом несколько человек, которых ни один из нас знать не знает, подписывают некий документ, и на годы наша главная цель - то, что весь мир обыкновенно считает презренным и заслуживающим наивысшей кары.”
― Erich Maria Remarque, На Западном фронте без перемен / Три товарища

“Кошмар можно выдержать, пока просто ему покоряешься, но он убивает, если размышляешь о нем.”
― Erich Maria Remarque, На Западном фронте без перемен / Три товарища

“Они еще писали и произносили речи, а мы видели лазареты и умирающих; они называли служение государству самым главным, а мы уже знали, что смертельный страх сильнее. Однако страх не сделал нас ни бунтарями, ни дезертирами, ни трусами - они-то с легкостью сыпали этими выражениями, - мы любили родину, как и они, и всегда храбро шли в атаку; но теперь мы прозрели, вмиг научились видеть. И увидели, что от их мира не осталось ничего.”
― Erich Maria Remarque, На Западном фронте без перемен / Три товарища

“Предлагает превратить объявление войны в этакий народный праздник - вход по билетам, музыка, как на боях быков. А на арене министры и генералы двух стран-противников, в плавках, вооруженные дубинками, пускай дерутся между собой. Кто уцелеет, та страна и победила. Куда проще и лучше, чем здесь, где воюют друг с другом совсем не те люди.”
― Erich Maria Remarque, На Западном фронте без перемен / Три товарища

“Вы здесь жили? – спросила Лилиан. – У этого озера? – Да. Почти год. После побега и после войны. Я хотел прожить здесь несколько дней, а застрял надолго. Это было для меня лечением. Я в нем нуждался. Я лечился ничегонеделанием, солнцем и ящерицами, которые грелись на каменных стенах, я лечился тем, что часами смотрел на небо и на озеро, я старался все забыть, и наконец мои глаза перестали уставляться в одну точку и я понял, что природа даже не заметила двадцати лет человеческого безумия. Салют!”
― Erich Maria Remarque, Heaven Has No Favorites

“Игорь никогда не был женат, Лиза появилась по неосторожности — ее мамы в первую очередь, которая уже тогда не могла не заметить застрявшую в теле Игоря войну. Война торчала из него и тут, и там, но никто будто не видел. Может, это Лизиной маме и понравилось. Она ведь и мамой тогда не была, просто девушкой, которая жила с Игорем и войной в одном дворе. А став мамой, взглянула на ситуацию иначе.”
― Илья Мамаев-Найлз, Год порно

“Когда я был маленьким, у нас была война, и всю войну мы жили в землянке. Землянка – это очень низкая хата, в которой все сделано из земли: пол, стены и даже крыша. Поэтому на крыше росли всякие незабудки, ромашки и одуванчики. Оно бы ничего, даже красиво, но коза Капка легко запрыгивала на землянку, чтобы пастись. Копыта у козы острые, она расковыривала ими крышу, и, когда дождь, вода лилась нам на головы”
― Станислав Олефир, Когда я был маленьким, у нас была война

“Муж тетки Олянки, в чьей землянке мы прожили всю войну, раньше работал машинистом паровоза. Однажды он привез из Ростова швейную машинку «Зингер». В паровозном депо показывал всем подряд и вроде бы кому-то сказал: «Посмотри, какие вещи делают немцы!» На второй день мужа тетки Олянки посадили в тюрьму «за агитацию».”
― Станислав Олефир, Когда я был маленьким, у нас была война

“После войны собаки и кошки у нас были на вес золота. С одной стороны – не достанешь, с другой – нечем кормить. Волки до того обнаглели, что гонялись за людьми.”
― Станислав Олефир

“Сейчас я повзрослел и не могу понять: разве может быть праздник после такой войны? Вот когда мы выиграли в футбол у Гусарской школы, когда папа выкопал колодец с очень вкусной водой, а мы с Эдиком поймали большого сома – тогда был настоящий праздник. А здесь – война, беженцы, сироты. И вообще, разве можно отмечать с радостью конец события, в котором погиб самый дорогой и единственный в мире человек – твой ПАПА?”
― Станислав Олефир, Когда я был маленьким, у нас была война

“Коли я з тисячі один
Додому повернусь живим,
На мене не дивіться ви
Отак спідлоба.
Я боронив свій рідний дім,
І не рахуючи годин,
Під гуркіт мін без втоми мир
Просив у Бога.
Без остраху до бою йшов,
І за країну був готов
Життя без будь-яких умов
Своє віддати.
І згідно вищих установ
Вбивав за волю знов і знов,
А ті краплини, що тут кров,
Там - сльози, мати...
Життя наразі не в ціні:
Найкращі гинули сини,
Та кляте відчуття вини
За це терзає.
І на питання мовчазні,
Чого я вижив, а він - ні,
Чого не вмер там, на війні,
Відповідаю:
Я гинув тисячі разів.
Я поруч з кожним був з бійців
В останню путь піти хотів
Страждав так само.
Але не йшов. Заради них
Заради їх останніх слів:
"Помстися. Виживи". Я жив.
Пробачте, мамо.”
― Микола Терсімонов, Я - це інший ти. Підлітки та війна

“Полето с мъртви цветя

Ще падна ранен от ръждиви куршуми
в полето със мъртви цветя.
Ще минат жътварки, ще гледат учудено
и гордо ще продължат.

И някой ще вземе и моите кости,
когато събира умрелите макове.
Ще се превърна във опиум - ценна отрова,
предвидена за забравяне.

Ще ходят деца по пустините древни,
където тревите умряха.
Където останахме. Непогребани.
Където се отбранявахме.

И аз в полумъртвата вечност ще гния
обгърнат в плененото знаме.
От митологията ще ме изтрият
и споменът ще е срамен.

Кръвта се разтваря по пладне
в пресъхнали женски сълзи.
Мъжете са слаби и гладни
и страх ги гори.

Прилича на гърло безгласно
кръгът на самотните оплаквачи.
И вече е точно и ясно -
цветята са мъртви. Идва орачът.”
― Денис Олегов, Вечен чужденец

“- Знаеш ли какво е хубавото на войната?...Войната е като ралото , което държи земята плодородна, като огъня, който прочиства полето от плевели, като...
- Лайното, което кара цветята да растат?
- Точно така!”
― Джо Абъркромби, The Heroes

“Мирът е времето, когато мъдрият се подготвя за война.”
― Джо Абъркромби, A Little Hatred

“В смъртта няма нищо страшно, защото е сладко да се мре за България.”
― Борис Дрангов

“Неудоволствието на мързеливите не ме стряска. Ще работя както смятам, че дългът към службата ми заповядва. Пътят на един началник, който иска добросъвестна работа, често е покрит с тръне.”
― Владимир Вазов

“Знайте, че само пред лицето на смъртта истината има стойност за войника, офицера, генерала. Само моралният лик на истинския войник достига величието.
- Ген. Пантелей Киселов”
― Пантелей Киселов

“От моята перспектива като командващ отделна армия всяко оптимистично залъгване би ме натоварило с отговорност, която не мога да поема нито като войник, нито като гражданин, нито като баща, нито като българин, който е убеден, че всичкото добро, що носи войната, ще го използват може би и синовете ни, но за всичкото зло, за всичките грешки, ще плащат внуците и правнуците ни.
- Ген. Сава Савов”
― Сава Савов

“Ако според някогашния идеал на Юго и сегашния на Бриан, Европа би се обърнала в Европейски съединени държави, а България - в една от тия държави, дори и тогава българският народ не трябгва да занемарява военното изкуство и да престава да се упражнява във военното дело.
- Ген. Тодор Митев”
― Тодор Митев

“Сражение выиграет тот, кто твердо решил его выиграть.”
― Leo Tolstoy

“В семье Агапи никогда не говорят о войне, может, потому, что знают о ней всё. Что она имеет обыкновение начинаться, но не заканчивается никогда. Что сначала она разрушает дома и забирает мужчин, а потом, когда утихает, напускает неизлечимые болезни на женщин. Следом, вдоволь поглумившись над взрослыми, она уводит в потусторонье тех молодых, которые не справились со страхом. Война каждого помечает своим клеймом и никому не дает спастись.”
― Narine Abgaryan

“в этом была доля правды: вокруг творилось безумие, и вообще никакие удовольствия не приносили удовлетворения.
При новой власти женщинам стало ещё тяжелее. Прошли первые месяцы, когда эта власть старалась не пугать горожан, и вот уже мне и другим девушкам приходилось наряжаться едва ли не в рубища, чтобы избегать назойливого внимания полицейских и военных. Те поняли, что осели во Пскове надолго, и стали искать любовниц.
Некоторые горожанки тут же устремились на поиск немецкого «мужа», который охранял бы их от посягательств иных самцов, но быстро выяснилось, что даже самые достой. ные «мужья» отводят им роль рабыни. Рядом гремела война, и электромагнитное поле насилия и уничтожения искажало любовь всё резче: за жалостью и превосходством скрывались битьё и изнасилования.”
― Николай В. Кононов, Ночь, когда мы исчезли

“Человек возвращается с долгой войны в родное селение. Он хочет поскорее забыть военное время, заняться прежними делами.
Никто не расспрашивает, где он был и как воевал. Он сам также не поднимает эту тему. Только однажды во время беседы со старым другом он понимает, что тот не знает, что была война. Это его крайне удивляет, ведь война коснулась всей страны. Дальше выясняется, что не только друг, но и все вокруг - никто не знает, что была какая-то война. Более того, никто не заметил его отсутствия, все считают, что он жил как жил и никуда не отлучался. Была ли война? Может быть, ее действительно не было, а может, это заговор селения, помогающий человеку забыть увиденные ужасы и вернуться к привычной жизни.”
― Роман Михайлов, Дождись лета и посмотри, что будет

“Смысла нет, поэтому надо придумать. Это, знаешь, как войну начать. - Войны бывают справедливые и несправедливые. - Войны бывают, потому что кто-то хочет убивать и может убивать. Всё. Остальное несущественно. Всё остальное не мешает договариваться, торговаться, орать, угрожать, но искать выход, а для войны нужны только две причины: ты хочешь убивать и ты можешь убивать.”
― Шамиль Идиатуллин, До февраля

“ероятно, это происходит от какой-то глупости и наивности — элементарной, примитивной, но непреодолимой, которую я унаследовал от матери и которая хоть и выводит меня из себя, но не дает отчаиваться. Бороться с этим я бессилен. Иными словами, мне не удается впасть в отчаяние и приходится притворяться. Искра веры и атавистического оптимизма всегда теплится в моем сердце и вспыхивает, когда вокруг меня плотно сгущается мрак. Пусть люди выглядят до слез глупыми, пусть форма французского офицера порой служит прибежищем для ничтожных дураков, пусть руки французов, немцев, русских, американцев вдруг окажутся грязными — все равно я верю, что несправедливость приходит извне и что люди скорее являются ее жертвами, чем орудиями. В жесточайшей политической и военной схватке я не перестаю видеть некий общий фронт с общим противником. Из-за своего эгоцентризма я абсолютно непригоден к братоубийственным войнам. И кроме того, я не смог бы стать хищным политиком, так как постоянно узнаю себя во всех своих врагах. Это просто хронический недуг.”
― Ромен Гари, La promesse de l'aube

“В конце концов, пятеро русских представляли большую опасность, чем тридцать американцев”
― Отто Кариус, «Тигры» в грязи. Воспоминания немецкого танкиста. 1941–1944